Степан Кулик - Операция «Рокировка»

Держась за борт, Корнеев подошел ближе, чтобы не перекрикивать двигатели.

— А облететь это как-то можно?

— Можно… И мы уже попытались, но при такой облачности и переменном ветре рискуем заблудиться. От близости и мощи природного электричества все приборы начинают показывать «день рождения бабушки».

— Я не понял? Что показывают приборы? — переспросил Штейнглиц. Немец тоже подошел к кабине пилотов.

— Присказка такая… — объяснил Корнеев. — Черт знает что показывают. Барахлят, одним словом.

— Мы летим без приборов? — глаза у немца стали раза в два больше, и он притих, опасливо косясь в пол.

— Как далеко мы от цели? — уточнил Корнеев у летчика.

— Километров двести…

— Не понял? — подполковник воспроизвел в уме карту и по степени удивления приблизился к Максимилиану. — Мы уже больше получаса в воздухе, а все еще находимся на своей территории?

— Нет, — мотнул головой второй пилот. — Километров семьдесят уже как над немцами летим. Просто, Яков… капитан Гусман… сразу взял севернее. Думал, удастся обойти грозу по краю. Но фронт оказался гораздо обширнее, чем синоптики предполагали.

— Черт… — Корнеев посмотрел на Штейнглица. — Что будем делать?

— Думаю, придется прыгать, Николай. Мы и так потеряли зря слишком много времени… Ждать дольше нельзя. А если завтра тоже нелетная погода будет? Лучше немножко ходить пешком…

— Пройтись, — Корнеев машинально поправил Штейнглица, который по непонятной причуде то говорил, как прирожденный русак, то словно забывал русский язык и начинал коверкать фразы, как самый настоящий иностранец. Наверно, от волнения.

— Я. Данке…

Корнеев кивнул. Похоже, ничего другого не остается…

Да, все верно, они действительно и «потеряли», и «много», и «слишком». А самое обидное, что большинство этих драгоценных часов были потрачены впустую, то есть — «зря»…

Быстрее всех Корнееву удалось убедить полковника Стеклова. Ни на секунду не ставящий под сомнение благородство других и руководствуясь только здравым смыслом, Михаил Иванович влет оценил преимущество подключения к операции бывшего оберштурмбанфюрера СС. Не только ориентирующегося на местности, но и видевшего секретный образец в действии. А вот дальше все пошло с нарастающим сопротивлением…

Даже заручившись поддержкой Стеклова, Корнееву пришлось убить несколько часов, пока общими с профессором усилиями, удалось убедить «собственного» генерала в том что изъявивший готовность к сотрудничеству фриц в этом поиске группе крайне необходим.

Десятки раз напоминая, что дело на контроле у Ставки, что он лично отвечает за успех операции, демонстративно хватаясь за телефон, всерьез угрожая позвонить самому Абакумову, подполковнику Корнееву удалось таки преодолеть и этот рубеж.

Казалось бы все, дело сделано, но…

Как только дальнейший переговорный процесс выпал из-под его контроля и перешел на уровень межведомственных согласований, тут-то процедура согласования застопорилась по-настоящему. Никто из старших офицеров управленческого аппарата ГРУ, курирующих их фронт не хотел связываться с соответствующим звеном контрразведки. Поскольку, как объясняли генералу, это могло свидетельствовать о беспомощности военной разведки и привести к оргвыводам со всеми соответствующими последствиями. В том числе и для самого Ивана Григорьевича. Не помогали ни звонки, ни радиограммы, ни даже шифровка отправленная лично начальнику Управления военной разведки Генерального Штаба генерал-полковнику Кузнецову… Скорее всего, она благодаря чьей-то бдительности, попросту не попала на стол Федора Федотовича.

Потеряв больше суток подготовительного времени на ожидание и понимая, что дальнейшее промедление уже чревато срывом операции, начальник РО штаба фронта решился на крайний шаг и связался с канцелярией заместителя народного комиссара обороны напрямую.

Вопреки всем опасениям генерала, Виктор Абакумов выслушал Ивана Григорьевича вполне доброжелательно, поблагодарил за сигнал и пообещал во всем разобраться…

С этого момента события покатились как с горки.

Генерал-майор еще и вспотевшую шею не успел вытереть, когда телефонную связь словно включили в обратном направлении. Десятки служб, о существовании которых подполковник Корнеев, да и сам генерал знали исключительно номинально, вдруг озаботились вопросами обеспечения РО фронта, наперебой предлагая любую посильную помощь…

А затребованный разведчиками Максимилиан Штейнглиц был предоставлен в их распоряжение так быстро, словно немца удерживали под домашним арестом в соседнем здании. При чем, доставлен в самом лучшем виде… Отдохнувший, без следов допроса на лице и идеально отутюженной форме.

Войдя в кабинет начальника РО, пленный фриц молодцевато щелкнул каблуками и с едва уловимым прибалтийским акцентом обратился к генералу.

— Товарищ генерал-майор, оберштурмбанфюрер СС Максимилиан Штейнглиц прибыл в ваше распоряжение.

После перипетий прошлых суток, этого оказалось слишком даже для закаленных нервов разведчиков. Такого хохота скромный особняк не слышал, наверное, с дня его постройки…

Самолетом мотнуло и швырнуло в сторону с такой силой, словно Ли-2 увидел перед собою непреодолимое препятствие, и норовисто встал на дыбы.

Николай Корнеев, держащийся за переборку, и летчик, до половины торчащий в дверях кабины, сумели удержаться на ногах, а вот Штейнглица швырнуло к противоположному борту, как куль.

— Шайзе!

Второй пилот нырнул в кабину и буквально через пару секунд высунулся обратно, поправляя лямки парашюта.

— Все, парни. Приехали… Хватай мешки, вокзал отходит.

— Что случилось?

— Накаркали… Молния… — летчик показал пальцем на окна левого борта, за которыми и в самом деле как-то посветлело. — Горим… Прения закончены. Теперь прыгать придется всем! Даже несогласным…

Второй пилот прошел к двери и принялся ее открывать.

— Прыгайте!.. Яша долго не удержит высоту. А еще и нам с ним надо успеть…

— Не дрейфь, крылатый. — Корнеев ткнул кулаком в бок второго пилота. — Тебя как звать?

— Петрухой кличут.

— Ты вот что, Петро. Постарайтесь приземлиться кучно и держитесь вместе… Смотри за нашими куполами и подтягивайся туда же. Но и если снесет, ничего. Я вас найду. Обещаю… Повоюем еще.

— Если ветер позволит… — не слишком уверенно ответил летчик, кладя ладонь на плечо разведчика. — Просвета не жди. Облачность почти до самой земли. Досчитай до пяти и дергай кольцо. Немец поймет, или переведешь?

— Немец поймет, — кивнул Штейнглиц. — Айн, цвай, драй, фир, фюнф и дергать. Я…

— Я. Натюрлих… Дернешь за веревочку — дверь-то и откроется… — вопреки совершенно не смешной ситуации, на веснушчатом лице летчика сияла искренняя улыбка. — Первый, пошел!

Прежде чем вывалиться из самолета наружу, Корнеев еще успел ощутить сильный удар ветра в лицо. Но не кулаком, а как туго набитой подушкой.

«Только бы купол не смяло…»

Все обошлось. И если не считать того, что аварийное десантирование произошло в незапланированном районе, то даже, удачно. Не на шутку разбушевавшаяся, запоздалая летняя гроза, разогнала по домам и другим укрытиям всех возможных наблюдателей. В том числе и случайных…

Поскольку Корнееву и Штейнглицу предстояло приземляться на лес, время выброски было рассчитано так, чтобы захватить еще последние дневные минуты. Потому и вылетели не под покровом ночи, когда немецкая истребительная авиация спит, а раньше. Зато теперь, когда их занесло черт знает куда и внизу не видно даже мало-мальски приличной рощицы — белым днем, в нормальную погоду, десантников в точке приземления, скорее всего ожидал бы «почетный караул» из немецких мотоциклистов.

Просвет под тучами оказался не так уж и мал, как предупреждал второй пилот. Корнееву вполне хватило времени, чтобы успеть увидеть справа у речки красивый, геометрически правильный, словно рисованный под линейку, городок с крестом костела в центре и довольно внушительную крепость… Чем-то напоминающую Брестскую. Наверно, из-за обилия красного кирпича. Черную сеть дорог, толстыми и не очень нитями разбегающуюся во все стороны, связывая между собой селения калибром поменьше. От одиноких фольварков и хуторов, до небольших сел.

Оценив направление нижнего ветра, Николай, отпуская и подтягивая стропы, кое-как сумел приноровиться к капризам уже теряющей беспощадную силу стихии и направил парашют в сторону речки. На противоположном от города берегу оказалось меньше всего построек. А значит, и людей тоже должно быть меньше.

В нескольких километрах на северо-запад Николай заметил и полосу леса, но запаса высоты не хватало для того, чтобы выбрать более удобное место. Поэтому подполковник решил поставить между собой и немецким гарнизоном, предположительно расквартированным в крепости, хотя бы водный рубеж. Тем более, сверху было отлично видно, что до ближайшего моста, от того места, куда пытался дотянуть Корнеев, не меньше трех километров.