Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

— Сэр, это была заявка на бронирование места на утреннем буере до Лейквью. — Карнейкис нахмурился, и Фендис поспешно продолжил. — Разрешение было зарегистрировано прошлой ночью, и я, вероятно, не заметил бы её, если бы не занимался некоторыми своими обычными бумажными делами. Но причина, по которой она показалась мне странной, заключалась в том, что в списке пассажиров не было указано имя; место должно было быть зарезервировано, но не было никаких указаний относительно того, кем будут пассажиры. Поэтому я сверил её с книгой заявок, и там также не было указано имя офицера, который подписал первоначальное разрешение. Сэр, насколько я могу судить, эта заявка просто появилась, без чьего-либо официального разрешения.

— Что? — Карнейкис нахмурился ещё сильнее. — В этом нет никакого смысла.

— Именно так, сэр, я и подумал. — Облегчение Фендиса от реакции майора было очевидным. — Так что я решил проверить кое-что ещё. И, насколько я могу судить по номерам формуляров, заявка была вставлена в очередь вскоре после Лангхорнова Часа сегодня утром. Вы же знаешь, как тогда всё тихо?

— Да, да! — Сказал Карнейкис, раскрывая руки, чтобы нетерпеливо махнуть одной рукой. — Конечно, знаю. Продолжайте!

— Ну, сэр, примерно в это время ночной дежурный офицер зарегистрировал длинное сообщение от одного из викариев. На самом деле, оно было достаточно длинным — и, по-видимому, достаточно важным — чтобы викарий, отправивший его, лично принёс его в Пристройку… несмотря на то, какой ужасной была погода. — Фендис пожал плечами. — Я знаю, что в это время года погода всегда отвратительная, но прошлая ночь была особенно плохой. Он, должно быть, практически замёрз к тому времени, пока шёл от Колоннады до самой Пристройки. А поскольку комната приема сообщений обычно закрыта в это время ночи, дежурному офицеру пришлось кого-то будить, чтобы ему открыли.

— Вы предполагаете, капитан, что, пока он открывал приёмную и регистрировал это сообщение, кто-то подсунул в очередь это анонимное бронирование буера? — Фендис заметил, что в голосе Карнейкиса не было такого недоверия, как могло бы быть.

— Сэр, я думаю, что именно это и произошло, — признал капитан. Он покачал головой, и выражение его лица было явно несчастным. — Майор, я знаю, что мы не должны официально знать всё, что происходит. И, сэр, Лангхорн знает, что я не хочу совать свой нос туда, где его быть не должно! Но это просто не имеет смысла для меня, не так, как это, кажется, произошло, и, ну… при данных обстоятельствах…

Он умолк, и Карнейкис одарил его тонкой улыбкой. И всё же, как подумал Фендис, несмотря на всю её тонкость, в ней было, по крайней мере, немного одобрения.

— Я понимаю, капитан. И я… ценю деликатность вашей ситуации. Но, скажите мне, какой викарий оставил это длинное послание, чтобы отправить его в такой нечестивый час?

На мгновение повисла тишина, как будто Фендис понял, что стоит на краю пропасти. Что с этого момента пути назад не будет. Но правда заключалась в том, что он знал это ещё до того, как открыл рот в первый раз, и поэтому он просто расправил плечи и посмотрел Карнейкису прямо в глаза.

— Это был викарий Ховерд, сэр, — тихо сказал он, и глаза Карнейкиса вспыхнули тёмным огнём.

— Понятно. — Он смотрел на Фендиса, казалось, бесконечное мгновение, затем резко кивнул, отодвинул стул и вскочил на ноги, одновременно потянувшись к поясу с мечом.

— Капитан, если вам показалось, что я сомневаюсь в ваших высказываниях, когда вы пришли с ними ко мне, я прошу прощения. Вы поступили совершенно правильно. А теперь прошу пойти со мной!

Сэмил Уилсинн взял свою чашку с шоколадом, обхватил её обеими руками и посмотрел поверх неё на своего брата, сидящего по другую сторону стола для завтрака. Взгляд Сэмила был задумчивым, и он склонил голову набок, изучая выражение лица Ховерда.

— Ты уже готов рассказать мне, почему пригласил меня на завтрак этим утром? — спросил он. Ховерд оторвал взгляд от сосиски, которую он бесцельно гонял по тарелке последние десять минут, и Сэмил мягко улыбнулся. — Я всегда рад разделить трапезу со своим любимым братом Ховердом. Моим единственным братом, теперь, когда я думаю об этом. Но ты и в лучшие времена не был большим поклонником ранних подъёмов, и мне практически приходилось стоять над тобой с дубинкой, чтобы уговорить тебя присоединиться ко мне за завтраком. Если уж на то пошло, — он кивнул на наколотую на вилку сосиску, совершающую очередную прогулку по тарелке своего брата, — я не думаю, что тебе удалось съесть хоть что-нибудь этим утром. Так что я должен признать, что испытываю изрядное любопытство.

— Я был настолько очевиден? — Ответная улыбка Ховерда была кривой.

— Вообще-то, да, — сказал Сэмил. Он на мгновение замолчал, делая глоток шоколада, а затем глубоко вздохнул. — Может ли случиться так, что твои контакты намекнули тебе на что-то, что указывает на то, что у нас может оказаться не так много совместных завтраков в будущем?

Мощные плечи Ховерда напряглись. Он начал было отвечать, но потом остановился и несколько секунд пристально смотрел на своего старшего брата.

— Да, — сказал он затем. Он поморщился. — Знаешь, у меня всё ещё осталось несколько друзей в Гвардии. Один из них — я бы предпочёл не говорить, кто именно, даже тебе — предупредил меня, что у нас мало времени, Сэмил. Я думаю… я хочу, чтобы ты снова обдумал то, что мы обсуждали в последнюю пятидневку. Пожалуйста.

— Нет. — Тон Сэмила был мягким, почти сожалеющим, но твёрдым.

— Сэмил, ты знаешь… — начал Ховерд, но Сэмил поднял руку и покачал головой.

— Да, Ховерд. Я действительно знаю. И я не буду притворяться, что я не в ужасе — что твоё предложение не заманчиво. Очень заманчиво. Но я не могу. Что бы ещё ни случилось, кем бы я ни был, я всё ещё викарий Матери-Церкви. И я всё ещё священник.

— Сэмил, даже в Книге Шуляра ясно сказано, что когда ситуация действительно безнадёжна, нет греха в…

— Я сказал, что это было заманчиво, — перебил Сэмил, чей тон стал немного суровее. — Но ты же знаешь, что отрывки из Шуляра, о которых ты говоришь, гораздо больше связаны с болезнями, чем с вопросами веры.

— Вот ты зануда! — Голос Ховерда стал твёрже, в нём послышались раздражение и беспокойство. — Чёрт возьми, Сэмил! Ты знаешь, что Клинтан собирается сделать с тобой — особенно с тобой, из всех людей! — если он доберётся до тебя!

— Бывают моменты, когда это уже не имеет значения, — ответил Сэмил. — Это всего лишь вопрос степени, Ховерд, и он собирается сделать то же самое с людьми, которых мы знали и любили много лет. Братьями, даже если мы с тобой не делим с ними наших родителей. Должен ли я отказаться от них? В первую очередь я тот, кто вовлёк их в Круг. Я был их лидером в течение многих лет. Теперь ты хочешь, чтобы я выбрал лёгкий путь и оставил их пожинать плоды урагана?

— О, ради Лангхорна! — рявкнул Ховерд, сверкнув глазами. — Это случится с ними, что бы ты ни делал, Сэмил! И не притворяйся, что ты сам втянул их во всё это — что они точно не знали, что делали! Ты не единственный взрослый в викариате, чёрт возьми, и не отнимай это у них. Не отнимай у меня! — Ховерд свирепо посмотрел на брата. — Да, все мы последовали твоему примеру. И я почти уверен, что как минимум некоторые другие сделали это по тем же причинам, что и я, включая тот факт, что я люблю тебя. Но мы также сделали это, потому что ты был прав! Потому что мы обязаны Богу, по крайней мере, попыткой отвоевать Его Церковь у таких ублюдков, как Клинтан. Даже у таких ублюдков, как Трайнейр, который никогда не был таким откровенным садистом, как Клинтан! Это был наш выбор, и мы его сделали, и не смей отнимать его у нас сейчас!

— Ховерд, я…

Голос Сэмила охрип, и он замолчал, глядя на снежное утро и быстро моргая. Затем он кашлянул и снова посмотрел на своего брата.

— Мне очень жаль, — смиренно сказал он. — Я не хотел намекать…

— Ой, да заткнись ты. — Слова были резкими, но голос Ховерда был мягким, жёсткие грани смягчались любовью, и он покачал головой. — Я не имел в виду то, как это прозвучало. И я не хуже тебя знаю, что ты не это имел в виду. Но это ничего не меняет. Я думаю, именно это действительно выводит меня из себя. Ты не хуже меня знаешь, что это ничего не изменит. Всё, что ты делаешь, это упрямишься, а это глупо.