Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

— Лёша, а что значит 'перетёр',— спросила Ольга, обнимавшая Слащёва за шею и с улыбкой слушавшая дружескую перебранку.

— А это, Оленька, ты у своего любезного спрашивай. Вечно выдумает всякую ерунду, а мне перед людьми красней.

— Вот не повторял бы за мной как попугай, и краснеть бы не приходилось. Ещё скажи спасибо, что я нормальные слова выдумываю. А как бы ты со 'свинтопрульным' аппаратом обходился? — со смехом ответил Александр.

— Это что ещё за аппарат такой? Как ты сказал — 'свинтопрульный'? — с удивлением переспросила Ольга.

— А это Сашка про начало деятельности одного из авиаконструкторов, то ли прочитал, то ли услышал где-то. Когда тот придумал аппарат, который 'прёт с винтом'. Потому и 'свинтопрульный', — довольно улыбаясь, ответил Егоров. И ему и Слащёву всегда доставляла удовольствие такая словесная перепалка. С самого первого момента их знакомства.

Отдохнуть в санатории наркомата обороны для выздоравливающих у Слащёва не получилось. Доехать он туда, доехал, точнее, был доставлен Егоровым и Блюхером, приехавшим навестить своего командира. И палата ему досталась хорошая — четырёхместная с видом на санаторный парк из широкого окна. Он даже успел пройти первый сеанс лечебных процедур. И вообще всё складывалось неплохо — войска Красной армии подходили к Хельсинки, значит, скоро конец войне. В Ленинграде открывался филиал института геополитики и Ольга переходила работать туда руководителем отделения археологии. Об этом она сказала ему в первый же день, светясь от счастья. На этом переводе настоял сам профессор Хаусхофер, и Слащёв знал, кому он этим обязан. Ну, рыцарь есть рыцарь, в какие бы времена он ни жил, и какую бы форму ни носил. Спасибо тебе, товарищ Отто! Ребята выздоравливали, справку об их состоянии Александр получал ежедневно. Сумел ... убедить и уговорить докторов. Даже Воловичу обещали сохранить руку, но это уже была заслуга Егорова. Правда, Слащёв был убеждён, что без участия Котовского дело всё равно не обошлось. А кто ещё был в состоянии убедить большое медицинское начальство перевести недоучившегося студента Крымского медицинского института в Ленинград? Даже всей пробивной способности Егорова на это не хватило бы. В общем и целом — дела шли неплохо. Три дня.

На четвёртый день, примерно в середине дня, Слащёв и Егоров стояли в крытом переходе между корпусами и курили, не смотря на запрещающую надпись на стене.

— Уже знаешь?

— Кем бы я был, Лёшка, если бы не знал?

— Не всё знаешь, Саша. Принято решение провести операцию 'Отмщение' и проводить её будут твои ребята, те, кто здоров. Командиром пойдёт Блюхер, это ты сам понимаешь.

— Делай что хочешь, Егоров, но я должен быть в отряде! Я должен проводить ребят. Должен, понимаешь?!

— Да всё я понимаю, Сашка. И не только я, можешь мне поверить. Но в отряде тебе сейчас делать нечего. А вот на аэродром перед посадкой твоих ребят я тебя доставлю, можешь не сомневаться. Тебе сейчас выздоравливать нужно в срочном порядке, понял? Работа только начинается.

Вечером следующего дня Слащёв в окружении Егорова и остающихся на базе выздоравливающих и гражданского персонала смотрел, как навьюченные снаряжением бойцы, его бойцы, забегают по опущенному трапу в распахнутую 'морду' тяжёлого транспортника Me.321D, неторопливо раскручивающего все свои шесть винтов. Он уже простился с ними и пожелал удачи, и сейчас только смотрел. Смотрел, как отряд впервые уходит на задание без него, командира. И отдавал себе отчёт в том, что за это тоже кто-то ответит. Причём очень скоро, как только нога начнёт нормально работать.

Родин

Сколько нервных клеток сгорело у него и у тех, кто в силу своей службы должен был обеспечивать секретность вокруг работы авиаполка, Сергей не мог даже представить. Но в Китае было легче. Нет, все понятно. Новая, режимная, воинская часть. Новое совершенно секретное оборудование. Даже боеприпасы и те — секретные. Понятно. Но от этого понятия ничуть не легче. Допуски, пропуски, разрешения, согласования, и так до бесконечности. И на каждой бумажке обязательно должна стоять его виза. И за каждый пук, он несет персональную ответственность. Как только хватило сил и нервов на то, чтобы не сорваться и не сорвать свое раздражение на подчиненных. Выдержал. Сам выдержал, да и другим не давал. Но, нервы, нервы. И где их столько напасешь?! Может быть, именно поэтому приказ о подготовке к боевому вылету был воспринят, как избавление. Наконец закончилось, это выматывающее душу ожидание. Предстояло дело, к которому они готовились.

12 декабря после доразведки целей вскрытых в результате артподготовки, полку предстояло нанести бомбоштурмовой удар по позициям финнов в основной полосе обороны и в течение дня наращивать удары в глубине финского оборонительного района, не допуская подхода подкреплений и планомерного отхода войск противника. Перед истребителями полка стояла задача — прикрытие бомбардировщиков и удержание господства в воздухе. Ну, так этого и ожидали. К такому и готовились. Только бы погода не подвела.

А погода, в этот день, была как на заказ. Небольшой морозец. Редкие высокие облака. Ветер 10-12 м/с. То, что надо!

График полетов составлен и утвержден. Полк к работе готов. Осталось дождаться команды. А пока летчики, да и техники тоже, молча, вслушивались в далекий рокочущий гул, волнами доносившийся с северо-запада. Кто-то даже пошутил, что, мол, нам после такого работы не останется. За что тут же получил по шапке. Работы на всех хватит. Главное не расслабляться. Это не учения. И на финских самолетах стоят настоящие пулеметы, а не киноустановки. Да и зенитки стреляют не холостыми, а самыми что ни на есть настоящими снарядами. Попадет в тебя такой гостинец или разорвется прямо перед мотором или бомболюком, и мало не покажется. Будешь свои комментарии уже на том свете делать. Хотя про тот свет — это перебор. Машины у них, все же, не чета прежним. И если не будет совсем уж фатального невезения, то и защитят, и домой доставят. А, в крайнем случае, до передовой дотянуть и с парашютом за борт.

Долгожданный звонок из штаба фронта, наконец, прервал пустопорожние размышления. Начали.

Первыми вылетели разведчики. Их специально переделанные СПБ, без бомбовой нагрузки, но со значительно увеличенными баками, позволяли висеть в небе чуть ли полдня. А особо мощная оптика и бортовой радиолокатор позволяли выявить любую цель — как наземную, так и воздушную. Вот они, после доразведки целей и будут наводить на них полк. Так что, еще минут двадцать и пора самим на взлет.

Родин в этом первом боевом вылете полка не собирался отсиживаться на земле. Как ни тяжело было убедить начальство, но убедил. Пришлось даже для вящей убедительности заявить, что испытание в боевых условиях секретного вооружения он должен контролировать сам. Да и много разных других аргументов пришлось привести, но в результате своего добился. А вот с кем идти в бой проблем не возникало. Майору Сафронову, командиру истребителей, он мог доверять полностью. Летчик с огромным опытом, да и талантом — Бог не обидел. А вот бомбардировщики — это его стихия. Никто в полку такого боевого опыта, как Родин, не имел. Так что ему и карты в руки. Или если быть точным — штурвал.