Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

весь ужас их проклятого богом генофонда, основу которого составили сбежавшие от правосудия из Старого Света воры, бандиты, обманщики, патологические лжецы и убийцы.

Калёнов невольно залюбовался раскрасневшимся лицом женщины.

– Ты случайно не сталкивалась с этим генофондом?

– Было дело, у нас украли молодого специалиста, соблазнённого посулами американцев.

– Тогда понятно. – Он показал обложку книги Еве. – «Смертельный спиннер». Интересно, что Чайлд имел в виду?

– Спиннер – это тренажёр для пальцев рук, рассчитанный на непоседливых детей. Развивает мелкую моторику.

– Я читал в Сети отзывы и согласен с одним из экспертов, утверждавших, что эта игрушка чрезвычайно вредна, так как блокирует мыслительную деятельность ребёнка. Крути себе и крути – думать не надо. Детки часами зависают на пальцах.

Ева прыснула.

– Хорошо сказал – зависают на пальцах. Может, он и прав, эксперт, сейчас на свет вылезает всё сатанинское, а ради выгоды разработчики таких игрушек готовы продавать всё что угодно. Мандзони продавал в пузырьках «дерьмо художника».

– Да ладно.

– Отстал от жизни, Максим. Знаешь, сколько такой шедевр в баночке стоит на европейских аукционах?

– Сколько?

– От ста пятидесяти до двухсот тысяч евро. Ещё пример: в моде нынче попселфи, слышал?

– Поп – от слова…

– Практически да. Начал этот бизнес проктолог-художник Сантьяго де Сор – делал селфи с пациентами во время операций и продавал. Теперь этим занимается повально весь Интернет.

Калёнов засмеялся.

– Давно известно, Европа в поп-культурном плане – гниющая свалка мерзости. Надеюсь, не предложишь мне посмотреть на творчество этого Сантьяго?

– Фи, полковник! – сморщилась Ева. – Не вовремя я вспомнила о нелюдских увлечениях. Хочешь, я разогрею рассольник с грибами?

– А ты будешь?

– Я нет, пожую овощи.

– Тогда и я не буду.

Ева снова убежала.

Запахи усилились. Глотая слюну, гадая, что готовит дочь Болотова, Калёнов бросил книгу на столик и прошествовал на кухню.

На плите стояли сразу три сковороды. На одной шкворчали разнообразные измельчённые овощи, на второй поднимался пышный омлет с ветчиной, на третьей Ева пекла оладьи.

Захотелось подойти сзади и обнять.

– Помочь?

– Обойдусь, уже скоро. Здесь будем есть или пойдём в гостиную?

– Лучше здесь. Вкусно пахнет.

– Потому что ты голодный, печёнкой чую.

«Знала бы ты, к а к о й я голодный!» – подумал он.

– Вообще-то на ночь я предпочитаю не наедаться.

– Я уже заметила, ты в отличной форме. Выглядишь не хуже майора.

– Ты мне льстишь.

– Если бы льстила, сравнила бы с лейтенантом Яшутиным.

– А он что, покруче выглядит?

– Он моложе тебя на сорок пять лет.

– Вот где собака порылась, всё-таки возраст имеет значение.

– Не впадай в детство, Максим Олегович, когда ты молчишь, выглядишь солиднее. Присаживайся.

Ева ловко разложила по тарелкам горячий салат и омлет, на отдельное блюдо выложила оладьи.

Они сели.

Ева взяла в руки вилку и виновато сморщилась.

– Не предложила выпить, не хочешь?

– А ты?

– Глотнула бы винца. – Она вскочила, направляясь в гостиную. – Проверю, что у отца в баре. Вообще-то он не любитель спиртного.

Послышался щелчок дверцы и звон.

– Есть коньяк.

– Тяжёлые напитки не употребляю, – отозвался Калёнов.

– Шампанское?

– Странно, Иван вроде бы не баловался шипучкой.

– Для гостей бережёт. Есть красное полусладкое, «Крымский погребок».

– Давай.

Ева принесла бутылку, Калёнов открыл, наполнил бокалы.

– За что пьём?

– За хорошее настроение. Я так жалею, что ввязалась в эту историю с ГОН! Побыстрей бы развязаться!

– За настроение!

Пригубили вино, поглядывая друг на друга.

– В отпуске давно была? – поинтересовался Калёнов. – Смотрю, ты не загорелая вовсе.

– Во-первых, отпуск у меня на сентябрь намечен, полечу как раз в Крым, в Гурзуф, а во-вторых, валяться на солнце не люблю. Ты тоже не особо загорел, хотя и работаешь в пансионате. На морях бываешь?

Она начала есть.

– Редко, – признался он, – когда зовут друзья, да и то на мне висит параграф одиннадцатый – не имею права летать за бугор. В основном изучаю родную державу. Прошлым летом побывал на древнерусской регате.

– Ешь, а то остынет. Что ещё за регата такая?

– Проводится почти ежегодно на реке Рузе у села Осташёво. Собираются любители русской старины, устраивают гонки на ладьях, абордажные схватки, бои викингов на мечах.

– Не знала, что у нас такое происходит. А ты в чём участвовал? В боях?

– Дегустировал блюда русской кухни, – улыбнулся Калёнов. – Кстати, очень вкусно готовят, да и торжище в шатрах очень даже ассортиментное. Я купил там старинную новгородскую печать двенадцатого века.

– Неужели артефакт?

– Новодел, конечно, но точно повторяет старинное изделие.

– Я помню, ты печати коллекционировал.

– И сейчас собираю, могу показать коллекцию.

– Может быть, и соберусь как-нибудь, – кивнула Ева, сделав вид, что не поняла намёка. – Отец марки в детстве собирал, потом отдал коллекцию племяннику.

– Почему не тебе?

– Я по натуре не коллекционер, живу как мотылёк, кружусь вокруг огонька свечи с риском крылышки опалить, как поёт Меладзе.

– В наше время одной нельзя. – Калёнов подумал, цепляя на вилку кусочек ветчины. – Да и одному тоже неуютно. Почему развелась с мужем?

– Тебе это интересно?

Он помолчал.

– Нет.

– Тогда зачем спрашиваешь? Сам-то как живёшь?

Калёнов отставил вилку, сердце защемило, захотелось пожаловаться, что