Фурии командира - Джим Батчер

Варг. Затем госпожа Антиллус осторожно опустила Эрена пониже, чтобы его горло оказалось под водой, и склонила голову.

Возникло ощущение… нет, не удовлетворения и благополучия, а нечто иное, слишком глубокое и сложное, оно потекло от целительницы в израненную плоть, синяки на шее Эрена посветлели, и вдруг он сделал глубокий вдох.

Тави внимательно смотрел на госпожу Антиллус, отмечая детали ее внешности. Красота ее была агрессивной и острой, будто заточенный клинок. Конечно, она выглядела юной, как и все заклинатели воды. Прежде она носила голубой шелк – цвет Дома ее мужа, – темные волосы были длинными и прекрасными.

Сейчас госпожа Антиллус была одета в простое серое домотканое платье. Она подстригла волосы и подвязала их кожаным шнурком. На ней был фартук целителя со следами алой крови алеранцев и более темной крови канимов. На ней не было никакой косметики – прежде Тави никогда не видел ее такой – и никаких украшений.

Если не считать сияющей стали ошейника.

– Это займет совсем немного времени, командир Сципио, – сказала она своим низким красивым голосом, который совсем не изменился. – Сожалею, что не занялась вашим другом раньше, но мои услуги требовались тем, кому грозила смерть.

Тави не сразу нашелся что сказать.

– Сиятельная госпожа Антиллус. Добрый вечер.

Она посмотрела на него с ироничной улыбкой на губах:

– Перестаньте, Сципио. Сиятельная госпожа Антиллус – предательница, которую следует заточить в Серую башню, судить, а потом казнить. И она определенно не станет помогать вам или – если я только не ошибаюсь, глядя на количество ножей, спрятанных на его теле, – курсору Короны.

Тави нахмурился, склонив голову набок:

– Да, пожалуй, это так.

– Называйте меня Доротея, – сказала она, и Тави почувствовал легкое сожаление в ее голосе, почти незаметное на фоне глубокого удовлетворения. – Я целительница. Теперь это мое основное занятие. А теперь прошу меня простить. – Она вновь склонила голову, закрыла глаза и погрузилась в работу.

Тави тряхнул головой и посмотрел на Дариуса.

– Два года назад Сарл захватил ее в плен, – тихо заговорил Дариус. – Он лично надел на нее рабский ошейник и приказал не приносить никому вреда, повиноваться и исцелять раненых.

Тави вдруг все понял:

– И только Сарл способен снять ошейник.

– А он мертв, – сказал Дариус и с искренним сочувствием посмотрел на бывшую сиятельную госпожу. – И она осталась в ошейнике. Если его снять, она умрет.

Тави вздохнул и покачал головой.

– Вы не можете ее забрать, – сказал Дариус. – Я должен вам это сказать.

– Есть нечто лицемерное в отказе освободить раба в ошейнике, Дариус. Неужели таково ваше понимание справедливости?

Дариус скорчил гримасу:

– Великие фурии знают, это не так. Мне известно, что ей пришлось пережить. Как и многим другим здесь. Она представляет для нас слишком большую ценность и заслужила жить среди людей, которые знают, что такое рабский ошейник. Они не станут ее обижать. – Он покачал головой. – Однако в первые недели ей довелось через многое пройти, прежде чем удалось установить порядок.

Тави стало не по себе, когда он представил, что могло произойти с Доротеей. Конечно, госпожа Антиллус никогда не была образцом милосердия и доброты, но никто не заслуживает такого наказания, которое свалилось на ее плечи, когда она оказалась в толпе только что освобожденных рабов.

– Речь не о том, что она совершила, или о смертях, за которые в ответе. Речь о ее сыне.

Острый укол боли, который ощутила Доротея, дошел до Тави, боль, и печаль, и сильная любовь. Она посмотрела на него.

– Красс? – спросила она. – Он… жив?

– Был жив, когда я в последний раз его видел, – ответил Тави. – И ему известно, что вы совершили. Он не говорил об этом со мной, но я уверен, что он за вас беспокоится. Красс не знает, что с вами.

Лицо Эрена порозовело, и его грудь стала ритмично подниматься и опускаться. Доротея коснулась ошейника дрожащими пальцами и опустила руку.

– Я… – Она закрыла глаза. – Думаю, будет лучше, если… он узнает, что госпожа Антиллус умерла во время сражения. – Она открыла глаза и посмотрела на Тави. – Так и случилось, вы же знаете.

– Я… – Тави покачал головой. – У меня нет на это времени.

Доротея покраснела, отвела взгляд и опустила голову:

– Где он?

– Я оставил его командовать Первым алеранским легионом.

Ее лицо сильно побледнело, и Тави пришлось призвать силу стали своего клинка, чтобы защититься от ужаса, наполнившего ее, когда она повернулась, чтобы посмотреть в сторону осажденных развалин старого города.

– Как я уже сказал, Доротея, у меня нет времени, – тихо сказал Тави. – Мне нужен господин Эрен.

– Д-да, конечно, – сказала она, положив руку на лоб Эрена. Она наклонила голову, потом прошептала: – Проснись.

Эрен заморгал:

– Э-э-э? – Он широко раскрыл глаза. – Ой! – Эрен сделал несколько глубоких вдохов. – Клянусь, так намного лучше. Клянусь великими фуриями…

Он повернулся, чтобы поблагодарить целительницу, увидел госпожу Антиллус и вскрикнул. Его руки заметались, расплескивая окровавленную воду, очевидно, он искал ножи.

– Эрен! – сказал Тави. – Эрен!

Курсор замер, перевел взгляд с госпожи Антиллус на Дариуса, потом на Тави. Его глаза раскрывались все шире.

– Так, понятно. Кое-что произошло, пока я здесь лежал.

– Да, – усмехнулся Тави. – И у тебя снова появилось то самое выражение лица.

– Тут я ничего не могу поделать, – сказал Эрен. – Ты намерен позавтракать, кто бы ни стоял на твоем пути?

– Да, – ответил Тави.

Эрен вздохнул:

– Тогда я тебя слушаю.

Тави рассказал ему свой план.

– Это безумие, – сказал Эрен.

– Но это может сработать.

– На сей раз никто не придет тебе на выручку, – заметил Эрен.

Тави ухмыльнулся:

– Так ты со мной?

– Твой план безумен, – сказал Эрен. – Ты безумен. – Он обвел взглядом палатку. – Мне нужны какие-нибудь штаны.

Глава 51

Тави скакал к руинам на лучшей лошади, которую смогли найти в Свободном алеранском легионе, его сопровождал Эрен.

Хотя большинство тел удалось убрать, часть осталась на поле битвы из-за наступающей темноты. Сгущающиеся сумерки были наполнены карканьем вóронов и шелестом их крыльев – стервятники уже начали свой пир.

– Надеюсь, Насауг знает, где оборонялся Первый алеранский, – пробормотал Эрен, державший в руке факел. – В противном случае нас может подстрелить какой-нибудь нервный лучник.

– Проклятые вóроны, – ответил Тави, когда они миновали разгромленный частокол. – Ты только посмотри. Неужели они пытались удерживать частокол?

– Такое случается очень часто, – сказал Эрен. – Особенно когда легион терпит поражение. На страже стоят нервные лучники, устали, им хочется спать. Потом они что-то слышат. Звон тетивы – и на тебе. Только потом они кричат: «Кто идет?» А из тебя течет кровь.

– Посмотри на брошенные шлемы, – сказал Тави. – Они пробиты сверху. В древних романских свитках, найденных в Аппии, упоминается оружие, которое способно это сделать, – его называли серпом.

– А древние стреляли в кого-нибудь в темноте по ошибке? – спросил Эрен. – Мне очень не хочется, чтобы мое личное дело в кабинете легат-курсора имело такой конец.

Лошадь Тави отпрянула в сторону от стаи воронов. Птицы кричали в ночи, и Тави слегка улыбнулся:

– Ты не о том тревожишься.

– Думаешь? – удивился Эрен.

– Меня гораздо больше заботят молодые канимы,