Сергей Кусков - Золотая планета

Мы — те же. Только вместо копий и луков вооружены космическими деструкторами и ручными плазмо- и иглометами. И нам, как и пещерным людям, нравится посидеть у костра под деревом, вдохнуть чистого утреннего ветерка, хлебнуть кристальной водицы из живого ручья…

…Но вокруг лишь металл и бетонопластик купольного города, разделенного на районы, шлюзы переходов, стены, вентиляционные шахты, коммуникации, теплоотводы. И затхлость, въевшийся в кровь аромат пластмассовой затхлости кругом!

Затхлость воздуха, затхлость регенерированной воды в кране, затхлость жизни, отделенной от нормальной среды обитания тяжелой вязкой раскаленной атмосферой и миллионами километров пустоты…

И только подобные рекреации дают нам надежду, что не все еще потеряно, дают почувствовать себя настоящими людьми, какими должны быть, а не пробирочными тепличными индивидами.

Я присел у фонтана, плеснул горсть воды в лицо и недолго думая залез на парапет с ногами, облокотившись спиной о статую. До следующего занятия минут десять, как раз хватит, чтобы прочувствовать себя тем самым кроманьонцем.

Оранжерея быстро заполнялась — я тут не один такой, любитель натурального. Вскоре в рекреации стало не протолкнуться — все свободные кусочки лавочек, парапета фонтана и даже голой земли были заняты галдящей толпой молодежи.

Это довольно интересно — наблюдать за людьми на перемене. По их походке, выражению лиц, морщинкам в уголках глаз, подрагиванию кончиков губ или частоте дыхания можно запросто определить настроение, мысли, занятия, характер. Кто внутри — говнюк, а кто еще так себе. Но сейчас наблюдать за кем-то было лень, и я прикрыл глаза, слушая шум падающей рядом в фонтане воды, ни о чем не думая.

— Шимановский, вот ты где! — Рядом со мной на парапет приземлился зад длинноногой смуглой брюнетки с необъятным бюстом. Хотя, дело вкуса, кому-то он покажется в самый раз, но я такие не люблю. Впрочем, я не столько не люблю бюст, сколько его обладательницу. Эмма Долорес, та самая тупая дылда, что засыпалась у командора на простейшем вопросе, собственной персоной. — Я почему-то знала, что ты будешь здесь!

— Наверное, пораскинула мозгами? — съязвил я.

— Ну, ты ведь всегда тут сидишь? Верно?

Она не заметила моей иронии. Вообще завидую таким людям — ни забот тебе, ни хлопот. Им просто недостает ума осознать, что у них заботы и хлопоты! Как и недостает ума понять, что тебя только что оскорбили.

Как таких вообще оскорблять? После пары подобных фокусов настроение делать это безнадежно пропадает.

Наверное, это здорово — тупо быть счастливым и заморачиваться лишь на никому не нужные мелочи, пропуская мимо себя все сложности жизни? Но мне так не дано.

— Мне надо с тобой поговорить… — Она сделала вид, что замялась.

— Ну, говори, раз пришла, — милостиво разрешил я.

— Знаешь, Родригесы скоро устраивают бал… — Эмма стрельнула глазами и, одарив улыбкой завзятой совратительницы, посмотрела на меня ТАК, что я чуть не подавился.

Стоп! Это что-то новенькое!

Спиной почувствовал ревность стоящей сзади компашки старшекурсников. Они видели, КАК она смотрела. А еще почувствовал внимание многих людей вокруг, вроде занимающихся своими делами, но… С оглядкой на нас. «Эмма Долорес зажигает с Шимановским? Это интересно!»

Я нервно сглотнул. Как бы про себя ни поносил эту соску, а от ее взгляда все равно прошиб пот. Быстро взял себя в руки, но сознание отложило: я так же чувствителен к ее магии, как и все вокруг. Секс-бомба, блин!

— Понимаю, мы с тобой немного из разных социальных кругов и почти незнакомы… — мило щебетала она, скромненько опустив глазки. — Так, может, давай познакомимся поближе? Ты парень неплохой, самый серьезный из всей нашей группы…

Нет, она в самом деле секс-бомба. Половина учащихся юношей этой школы стелются штабелями, чтоб обратить на себя «высокое» внимание, и не потому, что у нее крутой папа. А половина лахудр писают кипятком от зависти и ненависти, эдакой присущей лишь слабому полу мелочной ненависти к той, кто красивее тебя или лучше в чем-то чисто женском. И Эмма этим активно пользуется. Тем, как выглядит. На это ее скромного умишки хватает. Иначе говоря, она — местная звезда, и ей плевать на тех, кто так не считает.

Я, например, не считаю. А еще я реально смотрю на вещи, причем делаю это параллельно и независимо от потока сознания, управляемого тем, что находится в штанах. Потока, заставляющего в данный момент пялиться на нее, пуская слюни, и остро реагировать на ужимки, коими она доводит мальчиков до безумия. Это не потому, что я такой весь из себя умный и сдержанный, умеющий контролировать сознание даже в моменты гормонального выброса. Это — защитная реакция, рефлекс, вбитый кулаками тех, кто не хочет меня здесь видеть, для которых я — пустое место, груша для битья, кто с удовольствием подставит меня в глазах однокурсников и администрации. Без этой реакции я бы уже давно учился где-нибудь в другом, более спокойном и менее престижном месте. Словом, я, как и все, оценивал ее фигуру, млел от глубины антрацитовых глаз, шелковистости смуглой кожи, мысленно мял в руках необъятные буфера, раскатывая губы на большее, но в то же время дальним уголком сознания понимал: «Кто я такой, чтобы она со мной зажигала?» Простачок титуляр, не имеющий ни гроша за душой! Парень из бедной семьи, русский со средними, ничем не выдающимися внешними данными. Человек, которого сторонятся девушки, а на каждом шагу преследует группировка богатеньких недоносков, держащая всю школу в руках. И она — самая красивая, самая влиятельная, самая богатая, самая сексуальная, имеющая сотни поклонников! Подобные девочки не гуляют с такими мальчиками и не стреляют в них глазами. Подстава, самая натуральная подстава. И нужно быть последним лопухом, чтобы поддаться на провокацию.

Я усилием воли взял себя в руки и стрельнул глазами в ответ, выдавив самую сексуальную улыбку, которая мне когда-либо удавалась.

— Эмма, прости, что перебиваю, но ты сегодня великолепна!

Это был искренний комплимент. Ведь, если не считать ее умственных способностей, внешне она — супермодель. И сегодня выглядела на все сто.

Долорес смутилась и покраснела. Точнее, сделала вид, что смутилась и покраснела, играть на публику она умела, хотя в глубине души ей было искренне приятно. Боги, до чего же легко читать людей!

— Спасибо! Хуан, ну ты это… — Она замялась. Тоже игра на зрителя, но уже на меня. Эдакая скромность…

Ага, знаю я эту скромность. Половина школы отодрала бы эту суку, причем зачастую в весьма экзотических местах и позах! Ну, я имею в виду богатенькую половину школы…