Турист - Антон Витальевич Демченко

гарантией отсутствия конкуренции в лице боярских капиталов. Чего бы им не радоваться-то? А что государь? — в голосе Георгия явно слышались изумлённые нотки. И я его понимаю. Сам, узнав об источнике запрета, был удивлён.

— А государь сходу подтвердил решение Думы и Собора, — развёл я руками. — Да так скоро, что никто и пикнуть не успел.

— Ему-то это зачем? — опешил Георгий.

— Хм… как бы сказать-то? — я почесал вдруг засвербевший нос. — Если верить боярину Бестужеву, то всё это — суть, обычные внутриполитические танцы. Прежним своим запретом на обладание владетельными личным авиатранспортом, благодаря которому я, собственно, и разжился «Бореем» и «Атлантом», государь чуть поприжал вольности именитых. Тогда они с этим согласились. Мятеж был ещё на слуху, и противиться монаршей воле владетельным было совсем не с руки. Чуяла кошка, чьё мясо съела. А теперь, вроде как, ситуация смягчилась, и бояре решили напомнить, что они всё ещё представляют немалую силу. Такой себе намёк: дескать, мятеж мятежом, месть местью, но пора бы и честь знать. Вот и продавили они это решение, по пути задавив фракции опричных и служилых.

— Ну, допустим, — протянул майор. — Но почему государь так легко и быстро согласился с решением Думы? Для него же опричники и служилые бояре — первейшая опора. Зачем подрывать их доверие, идя на поводу у владетельных?

— А ты много знаешь опричников да служилых, обладающих собственным авиатранспортом… кроме меня, конечно? — осведомился я. Точно так же, как недавно тесть переспрашивал меня самого вместо прямого ответа на заданный ему мною аналогичный вопрос.

— М-м, пожалуй… нет, — задумавшись на мгновение, покачал головой Георгий. — Но я и не знаю всех опричных и служилых страны. Их же миллионы!

— И я не знаю, — покивал я согласно. — А вот Валентин Эдуардович выяснил, что в государстве нашем всего три десятка родов опричных да служилых обладают собственным авиатранспортом, да и те, в основном, проживают за Урал-камнем, так что ехать в столицы, чтоб там воду мутить, им не с руки. Невелика потеря, в общем. А весь авиапарк перекочёвывает в руки государева люда.

— Стоп-стоп-стоп, — Рогов нахмурился, пошевелил безмолвно губами и вдруг удивлённо проговорил: — так это получается… получается, он просто переложил активы из одного кармана в другой⁈ Опричные-то по закону поддерживают исключительно государево слово в Думе и Соборе. Служилые и вовсе лишь его волю исполняют, а государев люд…

— Точно так, — кивнул я. — И думается мне, именитые это понимают не хуже. Но, это для «танцующих» такие реверансы ничего не стоят. Одни уже потеряли, другой и вовсе ничего не лишается. А для нас… сам видишь, их танцы — сплошная морока и суетная беготня. Впрочем, думается мне, какую-то компенсацию «за беспокойство» мы всё-таки получим. По крайней мере, такие намёки Бестужев после беседы со своими осведомителями мне делал. Но что это будет за компенсация, как и когда государь её выдаст, чёрт его знает. А лишиться «Борея» и «Атланта» мы могли бы в самое ближайшее время. Или на штрафах разориться… в общем, как-то так.

— Хм, Кирилл, а ты уверен, что вот эта затея с передачей сработает? — после недолгой паузы спросил Георгий. — Всё-таки, как ни крути, а я твой сын боярский по ряду. И если вспомнить Боярское Слово[1], то мне, выходит, как аффилированному и, более того, подчинённому тебе лицу, практически, вассалу, владеть авиацией теперь тоже невместно.

— Именно поэтому ты и вкладываешь «Борей» и «Атлант» своей майорской долей в имущество наёмного отряда «Гремлины», — отозвался я. — То есть, это теперь уже не мои и даже не твои экранолёты, а отрядные. «Гремлины» же — наёмники, а не боярская дружина. На коште я отряд не держу… официально. Он вообще работает по найму и де-юре является вполне самостоятельной организацией, в которой наша с тобой, то есть, боярская доля участия в принятии решений составляет менее пятидесяти процентов. А это значит, что?

— Отряд не может считаться боярским делом и, соответственно, не подпадает под сословные ограничения, прописанные в Боярском Слове, — продолжил за меня уже немного подковавшийся в подобных вопросах майор «Гремлинов».

— Понимаешь, — удовлетворённо кивнул я в ответ, откидываясь на спинку кресла. Георгий неопределённо хмыкнул, но по глазам долговязого любителя полётов было заметно, что лёгкий ненавязчивый комплимент пришёлся ему по душе. Ну так и я не соврал.

Став из градского обывателя, то бишь, «государева человека», сыном боярским, Рогов не только всеми зубами вцепился в доставшуюся ему должность майора отряда «Гремлины», но и показал, что предельно серьёзно отнёсся к смене сословия. Иначе чёрта с два бы он сейчас продемонстрировал такое знание и понимание не только межсословных отношений, но и своих новых прав и обязанностей. Государевым-то людям оно попросту ни к чему. Ну, по большей части. О правах и обязанностях их просвещают на школьных уроках, в случае трений с боярским сословием их защитит сам государь в лице своих служилых людей… А с боярами… с нами всё иначе. Защиты от государя, за о-очень редким исключением, можно не ждать. Сами-сами-сами. Всё сами. И понимание того, что может и не может представитель боярского сословия, что ему грозит и от кого, да за какие проступки-действия… играет здесь первостепенную роль. Без этих знаний любой, даже самый знатный и именитый боярин — груша для битья, не более. И тем приятнее мне видеть, что Георгий не поддался искушению пустить происходящее с ним и вокруг него на самотёк, не положился полностью на сюзерена и сам старается, учится, вникает в новые для него реалии. Достойно.

Да и в качестве майора отряда Рогов устраивает меня чуть более чем полностью, несмотря на то, что изначально решение о его назначении на должность было вынужденным и фактически безальтернативным. Как бы то ни было, а за прошедшее время он показал себя толковым, пусть и неопытным командиром. Но последнее — дело наживное, а при наличии хороших советчиков, к тому же, процесс набора опыта обещает быть довольно спорым. И в них, к счастью, нужды нет. Что Гдовицкой, что Толстый с Ведьмой с готовностью делятся своими знаниями с Георгием, а тот впитывает их, словно губка. Ха, в этом плане они с сестрой чрезвычайно похожи. Инга тоже тянется к любым новым знаниям, а за ней и Анна старается не отставать, чем радует своего дражайшего братца.