Огни над волнами - Андрей Александрович Васильев

не любила, видимо давно решив для себя, что с Амандой мне лучше. Тем более что Аманда была ее подругой, а Рози — нет. Рози же тем временем на все сказанное никак реагировать не стала, вроде так и надо. Только улыбку изобразила, но такую, что я бы на месте Карла шпагу ночью с собой в постель клал. От греха.

— То-то, — важно сказал я и удалился со двора.

Аманда, впрочем, тоже хороша. Шутки шутками, но от помощи я бы не отказался, рук-то у меня только две. Но дождешься от нее, как же. То ли дело Фриша, только на нее и можно надеяться в таких вопросах.

Впрочем, я и без помощи управился — руки овощи чистили, а мысли тем временем текли как река. Монотонная несложная работа тем и хороша, что голову не забивает, когда ее выполняешь, очень славно думается.

А подумать было о чем. Например, о Рози и Аманде. Я не знал, как разрубить этот узел, и очень опасался, что кто-то из них сделает это за меня. И та и другая — сильные, властные и хорошо владеют оружием. И, что самое скверное, я здесь выступаю не как Эраст фон Рут, барон, красивый собой и весь такой притягательный, нет. Я просто некий камень преткновения, о который запнулись эти две девушки и который каждая собирается перекатить на свою территорию. Так-то я, может, им и вовсе не нужен, не такая уж большая ценность — моя персона. Тут дело в принципе, кто кого. Женщины если упрутся, на многое способны. И, если совсем уж честно, Рози в особенности. Надо Аманду будет предупредить, чтобы она смотрела, что ест и что пьет. Я хорошо помню предостережения о том, что род де Фюрьи отлично умеет пользоваться ядами.

А еще были Мартин и Гарольд. Расставались по весне они врагами, а сегодня общались как ни в чем не бывало. Означает ли это потепление отношений или просто Гарольд дал Мартину понять, что война сейчас никому не нужна и настало время переговоров? Мне он по этому поводу ничего не говорил, так что я могу только предполагать, как оно будет дальше. Нет, со мной все ясно, я с Монброном до конца пойду, до костра и смерти, но понимать хотелось бы. А воевать, если честно, — нет. Нас и так осталось всего ничего.

Это хорошо было видно по нашей спальне. Ворон, заметив, что мы собрались убрать те ложа, которые теперь было некому занимать, запретил нам это делать.

— Помните, — веско произнес он, погрозил нам пальцем и вышел из спальни.

Что именно мы должны помнить, было неясно, точнее, версий было много. Но нарушить его запрет мы не посмели, а потому все оставили так же, как было год назад. Вот только тогда в спальне яблоку упасть было некуда, а сейчас под потолком эхо гуляет. И не по себе очень, когда глядишь на пустые матрасы, застланные тонкими одеялами, и вспоминаешь тех, кто на них спал. Как верно заметила Луиза, словно на кладбище ночуешь.

Луиза, кстати, побывала-таки у Ворона, вернулась от него сияющая, и причина этого была видна по ее лицу в буквальном смысле.

Глаз он ей не вернул и шрам не убрал, но при этом выглядел этот шрам теперь так, будто ему лет двадцать или даже поболее того. Краснота, которая так выводила из себя Луизу, ушла, он побелел и стал еле различимым, как тоненькая черточка. У Агриппы некоторые рубцы на лице так выглядят. Не поймешь сразу, то ли шрам, то ли морщина.

Так что было о чем поразмыслить.

И хорошо, потому как уже вечером, после ужина, нам всем стало ясно: времени на то, чтобы предаваться мыслям о всяком и разном, у нас уже не будет.

Ворон дождался, пока мы не застучим ложками по донцам опустевших плошек, раскурил свою неизменную трубку и ласково произнес:

— Ну что, покушали?

— Есть такое, — нестройно ответили ему мы, заподозрив неладное. — Спасибо, наставник.

— Да не за что, — настолько сердечно произнес Ворон, что у всех на лицах появилась нешуточная тревога. У меня лично даже под ложечкой засосало. — Лишь бы вам на пользу.

Ворон пыхнул трубочкой, его глаза поблескивали в клубах сизого дыма, даже пламя в камине как-то потускнело.

Над столом повисла тишина.

— Бу! — внезапно громко крикнул он.

Де Лакруа, дернувшись, сбил со стола плошку на пол, и та громыхнула, как камнепад в горах. Впрочем, не один он так отреагировал на шутку Ворона, у меня тоже появилось желание смотаться отсюда куда-нибудь подальше. Хоть бы даже в одну из замковых башен.

— Я чуть не описалась, — без стеснения сообщила всем Фриша.

— Надо было как-то разрядить обстановку, — пояснил Ворон.

— Не следовало ее нагнетать, — еле слышно шепнула мне Аманда, сидящая по правую руку.

Рози заметила это и недовольно поморщилась.

Она бы, может, и села рядом со мной, но не захотела покинуть своих людей. Судя по всему, деление на группы плотно вошло в наш быт.

— Итак, подытожим. — Наставник откинулся на спинку своего кресла. — Что мы имеем по итогам лета? Из трех групп две задание выполнили, одна — нет. Скорее хорошо, чем плохо. Есть потери, девять человек. Это в любом случае скверно, мне их жалко. Хотя не стану лицемерить, не всех. Мне жалко только тех, кто погиб по нелепой случайности, а такие среди них имеются. Но есть и те, кто погиб по собственному недомыслию, по личной безынициативности. К их смертям у меня другое отношение.

Мы переглянулись.

— Поясню. — Ворон устроился поудобнее. — Вот Ромул, что был в группе Монброна. Засада, арбалетный болт в грудь, смерть. Ни он, ни Монброн, который командовал группой, эту засаду предвидеть не могли, да и дороги другой у них к парому не было. Так что ему просто не повезло, как и Шарлю Лекоку в аналогичной ситуации. Это судьба, от нее не убежишь, и тут ничего уже не попишешь. Но есть и другие смерти, которых можно было избежать, и погибшие имели шанс на спасение. Непонятно говорю, да?

Добрая половина присутствующих закивала, Мартин помрачнел, Гарольд призадумался.

— Конкретный пример. — Ворон обвел нас взглядом. — Возьмем смерть Уилла Толли, что был в группе все того же Мартина. Бедолага нашел свой конец в Нифлейских болотах, месте непроходимом, мокром и грязном. Туда даже