Вернуть Боярство 12 - Максим Мамаев

меж двумя искусными воинами в момент их поединка. Только истинно лучшие, истинно достойнейшие и талантливейшие, отдавшие искусству боя всего себя воители способны ощущать подобное. Миг, когда два врага осознают и понимают друг друга лучше, тоньше и глубже, чем близкие товарищи и друзья, глубже и сильнее, чем возлюбленные, чем родители и дети — ибо оба они поставили на карту всех себя, встретив достойного врага. И эта незримая субстанция меж ними в единый, кратчайший миг способна сказать им больше любых слов и многочасовых объяснений.

Не знаю, что легло в основание этого могучего рыцаря смерти. Не ведаю, что за великий талант фехтования был у одной из основных жертв, принесенных ради его создания — но это был воистину гений. И затем, после своего создания, этот гений в искусстве двуручного меча годами, а возможно веками оттачивался, достигая своих нынешних высот — и потому я сейчас стоял перед величайшим своим противником в этом мире. Перед тем, схватка с кем могла помочь мне шагнуть выше пределов своего мастерства, с тем, кто, не будь он моим врагом, был бы мне лучшим другом — но судьба-злодейка распорядилась иначе.

Не знаю, кто ты, враг мой. Но по твоей смерти я буду искренне скорбеть…

Рыцарь смерти, порождение Магии Смерти, чей разум должен был искать в своей жизни лишь двух вещей — исполнения воли своих хозяев и способов утолить вечно терзающий его голод кровью живых, удивил меня. Прежде, чем мы продолжили, он коротко, отрывисто кивнул мне, и по возникшей меж нами связи я ощутил — это признание равного равному. Дань уважения врагу, которого ты искренне признаешь достойным…

Мы медленно, неспешно шагнули навстречу друг другу, готовясь в последней схватке выяснить, кто всё же сильнее. Моё копьё вспыхнуло, воспламеняясь на всём участке длинного, листовидного лезвия, серое пламя объяло рунный меч — и мы вновь сошлись, с треском и грохотом. Ещё быстрее, ещё яростнее, отдаваясь схватке целиком и полностью — и затрещало, взвыло вокруг нас самое пространство, по которому побежали черные трещины разрывов не выдерживающей нашей битвы материи. Рыцарь смерти словно изменился, словно бы вспомнил что-то из далеких глубин своего прошлого, переминился, стал совсем иным — этот бой, вышедший далеко за грань наших обычных возможностей, послужил катализатором к саморазвитию и переменам не только для меня. Невольно, возвращая свою самость, своё Истинное Я в образе Пепла, я передал частичку выходящей за все грани доступного и допустимого для смертных бытия Великих Магов по установившемуся меж нам соприкосновению душ и аур и своему оппоненту — и даже этих крох хватило, что бы и без того могучее творение Магии Смерти изменилось, став сильнее и совершеннее. Что ж, я не жалуюсь — лишь благодаря этой битве на грани своих возможностей я сейчас рос и становился сильнее…

Копьё и Меч сталкивались, рождая чудовищное эхо, наши фигуры метались далеко за пределами различимых невооруженным взглядом скоростей — и так продолжалось больше трёх минут. Совсем короткий срок для обычного смертного, и необъятная, наполненная десятками тысяч микрособытий, столкновений, боевых хитростей, различных чар и уловок вечность для нас двоих. Я побеждал, я постепенно теснил своего врага — с каждым мигом я становился всё сильнее и лучше. И если бы рыцарь оставался тем, прежним моим противником, то я бы уже давно победил — но в течении нашего боя он тоже прогрессировал. Не так быстро, не столь мощно, как я — но достаточно для того, что бы секунду за секундой оттягивать миг своего поражения, заставляя меня биться за пределами своих возможностей — ведь стоило дать слабину хоть на миг, и эта призрачная почти победа могла обернуться поражением и смертью…

Конец в нашем противостоянии наступил неожиданно. В очередной раз столкнувшиеся и разошедшиеся Меч и Копьё начали набирать разгон для нового столкновения — но тут на гиганта рухнула белая, пылающая мощью сеть из чистого Света. А затем я ощутил могучие чары Святой Магии пополам с атакующими заклятиями десятка Старших Магистров и одного, до боли знакомого Архимага — мой противник, глядящий на меня взглядом загнанного, поверженного зверя сейчас должен был погибнуть… Погибнуть, так и не проиграв!

— Нет! — взревел я, взмахом копья порождая могущественный, напоённый до предела маной и моей жизненной силой разряд Фиолетовых молний, что смели все чары моих соратников — и священников, и чародеев. — Нет, сучьи дети! Это мой бой, вашу мать! Это должна была быть моя победа! Сукины дети, да я вас всех к херам собачьим перебью сейчас!!!

Черное, безумное бешенство охватило меня. Багровая пелена застила глаза, ярость расплавленным оловом текла по моим жилам, и лишь сверхусилием воли я остановил своё вспыхнувшее, подобно солнцу, копьё, готовое обрушить могучие, истребительные чары на моих изумленно отшатнувшихся товарищей. Никогда в моей жизни мне не приходилось прикладывать таких усилий, что бы взять себя под контроль — и видят боги, если бы хоть одна тварь сейчас осмелилась мне слово поперек сказать, я перебил бы их всех. И лишь осознание того, что им недоступно понимание всей важности лично для меня кипевшего меж мной и нежитью поединка, сумело удержать меня от чудовищного по отношению к моим товарищам преступления.

— Ты! — взревел я, глядя на израненного ударами моих товарищей рыцаря смерти. — Так просто я тебя не отпущу. Ты будешь моим!

И, не обращая на изумленные взгляды и шепотки окружающих, решительно отшвырнул латную рукавицу с левой руки, активируя Красную Молнию и перерезая свои вены…

Глава 4

Кровь хлынула щедрым, густым потоком. Формулы сами собой выстраивались в разуме, восприятие, усиленное заклятиями Познания, проникло в самую суть лежащего передо мной рыцаря смерти, показывая мне все переплетения магии, которыми было опутано что-то вроде его центрального ядра — места, в котором была сосредоточена сама сущность плененного врага. Да, всё-таки плененного — раз уж честной схватки не вышло, и он теперь был не способен оказать мне сопротивление, я всё же набросил на него сковывающие чары. Рыцарь смерти, израненный и истощенный, оказался не в силах их сбросить, а потому просто рухнул на землю, дожидаясь своей участи.

Там, где сходились все эти потоки маны, нити заклятий и колдовских энергий, находилось место, в котором содержалась сама личность моего пленника. Спаянная из многочисленных ритуалов клетка, удерживающая в себе могущественную душу, что служила основой рыцаря смерти, она не только не позволяла ей отойти в мир иной, но