Дорога мести - Михаил Ежов

рисунок дракона у себя на груди, а под конец несколькими росчерками поставил таинственные знаки на лоб и скулы.

Почему Сабуро Такахаси потерял из виду его и Миоку? Что помешало колдуну проследить их путь до Хирагуры? Первой мыслью было, что отцу препятствовала женщина, но Йоши-Себер сразу понял, что это исключено: во-первых, она постаралась бы скрыть, что они отправились иным маршрутом, а, во-вторых, из-за яда Кадукэннона Миока была просто не в состоянии поддерживать магию.

Дело, по всей вероятности, заключалось в карете Кабаина. Она не давала никому видеть передвижения Коэнди-Самата.

Йоши-Себер поклонился заходящему солнцу. Оно пылало, как красный бумажный шар, охваченный огнём. Справа небо приобретало зловещий багровый оттенок: пожар, охвативший Кхамрун, добрался до императорского дворца и быстро пожирал роскошные постройки. Йоши-Себер не стал смотреть, как горит его дом. Он взял обеими руками кинжал Кэндзи Бенгериды и приставил лезвие к левой стороне груди.

Перед глазами у него полыхал красный диск солнца, коснувшегося нижним краем залива и отражающегося в воде.

В день совершеннолетия Йоши-Себера его кусудама летела над этими волнами, быстро превращаясь в черную безжизненную золу. Только теперь принц в полной мере понял символизм этого ритуала.

Йоши-Себер закрыл глаза, произнёс несколько слов на языке, известном лишь немногим, и изо всех сил надавил на рукоять бусанчи.

Солнце залило всё вокруг алым светом, обожгло, проникло внутрь черепа, а затем вдруг наступила кромешная тьма. В ушах ещё несколько мгновений гулко стучало, но вскоре тишина поглотила звуки. Все до единого.

Глава 105

Гинзабуро стоял на стене монастыря, и ветер развевал полы его одежды. Лицо, пересечённое чёрной повязкой, было обращено на северо-восток — туда, где на расстоянии многих миль полыхал Кхамрун. На губах наследного принца блуждала едва заметная улыбка.

Кто-то поднимался по ступеням, тяжело отдуваясь. Гинзабуро прислушался. Вот человек уже на стене. Он не дал себе времени передохнуть: торопливые шаги приближались.

— Мой господин! — старческий голос раздался за спиной Гинзабуро. — У меня для вас важные новости!

— Я слушаю тебя, Пак-Лень, — отозвался монах, повернув голову.

— Ваш младший брат, принц Йоши-Себер… совершил касишики! — слуга говорил прерывисто, часто переводя дух. — Его тело обнаружили недалеко от Кхамруна.

— Он не обманул моих ожиданий. Куригато так воспитал его. Старик-учитель был уверен, что поступает правильно. Лично я всегда считал касишики вредным и пагубным пережитком прежних времён. Из-за этих нелепых, давно устаревших догматов чести Йоши-Себер всегда был предсказуем. Подобными людьми легко манипулировать.

— Да, мой господин.

— Глупец Куригато упорно цеплялся за них и вбивал в наши головы. Йоши-Себер воспринял всё всерьёз, — Гинзабуро с усмешкой покачал головой. — К тому же он был слишком… порывист. Для стратега это дурное качество.

— Несомненно, мой господин.

— Он так легко купился на рассказ о том, как Видари ослепил меня, что мне даже не пришлось намекать на месть, — развернувшись, Гинзабуро медленно двинулся по стене.

Пак-Лень почтительно взял его под руку и повёл к лестнице. Вдвоём они спустились во двор монастыря.

— Что с Кхамруном? — спросил Гинзабуро.

— Столица в огне, господин.

— Кем она занята?

— Ледуамэнем и Цэем Мэем. Но они там продержатся недолго: бароны уже окружают столицу, так что грядёт осада. Гавань наполняется боевыми судами. Говорят, жреца Наито и лорда Зиана казнили распиливанием, предварительно лишив коленных чашечек, носов, ушей, стоп и кистей.

— Ты прекрасно осведомлён.

— Слухи, мой господин.

— Значит, мятежные феодалы и соседские царьки скоро вцепятся друг другу в глотки, — Гинзабуро удовлетворённо покачал головой. — Но эта падаль не для них.

Они с Пак-Ленем двинулись по широкой аллее, на сторонах которой высились трёхметровые статуи воинов, вооружённых катанами, секирами, копьями, арбалетами и боевыми молотами. Когда-то они символизировали добродетели и считались стражами, отгоняющими от обители злых духов.

В монастыре было очень тихо, монахи куда-то подевались — всё словно вымерло.

— А что говорят в народе? — спросил Гинзабуро.

— Ждут законного наследника, — ответил Пак-Лень. — Ходят слухи, что только он, наместник богов, может изгнать иноземных захватчиков, усмирить баронов и избавить страну от заразы.

— И это правда, — с улыбкой кивнул Гинзабуро. — Как ты считаешь, мой старый добрый Пак-Лень, пришла ли пора мне, единственному законному наследнику, которого все так жаждут увидеть на троне, принять власть?

— Думаю, время настало, мой господин! — отозвался старик торжественно. — Едва ли можно выбрать лучший момент.

Он раздвинул сухие губы в подобострастной улыбке, обнажив крупные жёлтые зубы. Лицо его при этом сморщилось, как сухофрукт.

— Что ж, и мне так кажется, — Гинзабуро поднял руки и коснулся чёрной повязки. — Она долго служила мне, — проговорил он, одним лёгким движением распуская узел на затылке.

Старый слуга отступил на шаг и с благоговением наблюдал за своим господином.

Повязка упала на гравий аллеи, и Гинзабуро медленно поднял веки. Несколько раз моргнув, он прищурился и взглянул на рассветное солнце. В узких зрачках отразились розовые дрожащие точки.

Гинзабуро повернулся к Пак-Леню.

— Как тебе мои новые глаза?

— Теперь голубые, господин, — отозвался старик, почтительно склонившись.

— Да. Голубые, — повторил Гинзабуро и усмехнулся. — Видят даже лучше прежних.

Он взглянул на ряды каменных воинов и резко вскинул обе руки. Шагая по аллее, он начал читать древнее заклинание, и спустя несколько мгновений истуканы вздрогнули, затрещали, во все стороны брызнули каменные осколки: по статуям побежали бесчисленные трещины, гранит отваливался кусками, обнажая сверкающую сталь доспехов. Глаза хайшинзу засветились грязно-жёлтым светом, ожившие изваяния пошевелились, сбрасывая остатки покрывавшего их долгие годы камня, и издали пронзительный боевой клич, вспугнув стаю журавлей, мгновенно поднявшуюся в воздух.

Гинзабуро прошёл между статуями, с улыбкой глядя перед собой. Пак-Лень семенил сзади, а следом, спустившись с гранитных пьедесталов, с лязгом ступали хайшинзу. Личная неуязвимая гвардия будущего императора Янакато.

Когда Гинзабуро вышел из ворот монастыря, перед ним стояло войско. Бывшие монахи облачились в доспехи. Кроме них, Гинзабуро увидел несколько отрядов наёмников и недавно завербованных (за большие деньги и гарантии новых земель) баронов со своими армиями. Полторы тысячи ратников ждали своего повелителя, чтобы завоевать для него Кхамрун и трон. Но это была лишь капля в море. Основные силы стягивались к столице, передвигаясь под покровом ночи.

Гинзабуро вгляделся вдаль — туда, где вилась дорога к замку Агалез. По ней, поднимая клубы пыли, неслась карета, запряжённая шестёркой лошадей.

— Кто это? — спросил Гинзабуро.

— Не знаю, мой господин, — ответил Пак-Лень.

Гинзабуро достал блестящий диск с драгоценным камнем в центре и быстро настроил его нужным образом. Миг — и он вошёл в гэнсо.

Карета сразу стала ближе, её стенки растаяли, и Гинзабуро увидел ослепительно красивую женщину в красном, расшитом эмблемами