Эвис: Неоднозначный выбор - Василий Горъ

дела. Обсудил с Амси и Сарджем программы обучения каждой из своих женщин, послушал последние новости из сопредельных королевств и их посольств, вник в несколько проблем, требующих внимания, просмотрел приглашения на ближайшие дни и так далее.

Часа через два с половиной, закончив просматривать очередную запись из дворца Шандоров, которую призрачная хозяйка хотела мне показать, вдруг понял, что устал. От злословия, зависти, измен, интриг, завязывающихся «у меня на глазах», от подлых ударов в спину и насилия. То есть, от вынужденного копания в одной большой выгребной яме, скрывающейся за внешним великолепием высшего света. Поэтому поинтересовался, много ли еще дряни, о которой мне обязательно надо знать, через силу посмотрел еще две «нарезки» и решил, что ознакомлюсь с остальным завтра. А когда призрачные фигуры Амси и Сарджа исчезли, вдруг сообразил, что в кабинете не один, прислушался к эмоциям Найты и мигом оказался на ногах — в них клубилась холодная, пугающая муть!

— Я в порядке. Просто отвыкла от «прелестей» того мира, в котором когда-то жила… — хрипло сказала женщина, почувствовав мое движение и вспышку беспокойства. Затем открыла глаза, встала с кресла и собралась с силами, только вот муть из ее эмоций все равно не исчезла.

— Такой «порядок» мне не нравится! — буркнул я, поднял ее на руки, вынес в коридор и направился в спальню.

Почувствовав, что сейчас со мной лучше не спорить, Найта затихла. А когда я добрался до двери в гостиную, тихонько попросила:

— Лучше в баню. Или на остров: я чувствую себя грязной.

Отнес. Раздел. Поставил под душ, включил воду и начал мыть. А через пару минут услышал грустный смешок:

— Знаешь, раньше, когда ты закрывался со Стешей в кабинете и блокировал доступ к камерам, я никак не могла понять, к чему эти тайны. А теперь прозрела — ты оберегаешь нас от всего того, что может причинить боль!

— Не только… — пробормотал я, продолжая прислушиваться к ее эмоциям. — На самом деле причин довольно много. Но если собрать все в одну фразу, получится «делаю все, что могу».

От Дарующей полыхнуло такой горечью, что заныли зубы:

— Ага. А я, твоя Тень, не спосо— …

Я закрыл ей рот ладонью и уставился в глаза тяжелым взглядом:

— Найта, когда ты стоишь за моим плечом, я знаю, что никто не ударит меня в спину. Когда ты рядом, я знаю, что буду бодр, свеж и полон сил столько, сколько потребуется. А еще я знаю, что пока ты жива, в моей семье все будут здоровы, и поэтому счастлив! Но бросаться в атаку впереди меня, выгорать дотла и черстветь душой я тебе не позволю: моя Тень должна быть не бездушным клинком, жаждущим сеять смерть, а мягкой, ласковой и любящей женщиной, способной при необходимости защитить близких!

— Мягкой… ласковой… и любящей… женщиной? — переспросила она, выговаривая каждое слово так, как будто пробовала его на вкус.

— Да!

— Интуит! — с уважением в голосе пробормотала Амси в личный канал. — Вложил ей в сознание именно тот императив, который требовался!

Отвечать искину мне было некогда — я смотрел в глаза Дарующей, вслушивался в ее эмоции и терпеливо ждал.

Для того чтобы тщательно обдумать все то, что я наговорил, Найте потребовалось минуты три. Зато, как только она приняла мое требование всей душой, муть из ее эмоций мгновенно исчезла:

— Ты прав: Тень — это не клинок, а опора, человек, с которым хорошо и в горе, и в радости. И кусок льда за плечом ее не заменит. Поэтому я стану такой, какой ты хочешь.

— Ты уже такая! — мягко улыбнулся я. — Просто не пропускай через свою душу грязь того мира, который остался за забором нашего дома, и не теряй способности превращаться в ребенка, который шалил на озере.

Зрачки Найты расширились, а ее Дар полыхнул воистину бешеным жаром:

— Амси, подними, пожалуйста, массажный стол — мне надо выплеснуть избыток эмоций!

Искин мгновенно выполнил ее просьбу, и хихикнул в мой личный канал:

— Ох, и тяжко тебе сейчас придется!

«Тяжко» пришлось не только мне — размяв меня до полного отрыва от реальности, Дарующая вызвала на остров Майру и сотворила с ней то же самое. А когда домой вернулись девочки, превратила в счастливый студень еще и Стешу. Потом как-то разом устала, попросила девочек отвести ее в джакузи, и на какое-то время выпала из жизни, задремав в объятиях Дайны.

Я тоже перебрался в прохладную воду. Правда, не сразу, а после того как заново обрел способность связно мыслить и самостоятельно передвигаться. А через какое-то время, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что Найта опять как-то усилила мой Дар.

Разбираться, насколько он изменился, мне было лениво, поэтому я привалился к плечу Вэйльки и попросил рассказать о результатах поездки к Колину. И почти сразу же заулыбался, слушая крайне эмоциональный и смешной рассказ Альки. Вернее, не рассказ, а показ — она пребывала в отличном настроении, поэтому выбравшись на бортик, изображала в лицах все, что видела, слышала или хотела подчеркнуть.

Пока она изображала «Битву за долю в доходах» — разговор между Майрой, Дайной и портным, во время которого обе стороны пытались доказать, что их доля слишком велика — я еще сдерживался и не смеялся. В смысле, в голос. Но стоило ей перейти к «Обретению нового знания» — обсуждению игрушек, а потом и изобразить трехногого олененка из набросков Дайны — я расхохотался на весь остров. И, как и следовало ожидать, разбудил Найту.

Слава Пресветлой, Дарующая нисколько не расстроилась. Наоборот, посмотрев на душевные терзания несчастного животного, обреченно ожидающего решения своей судьбы, она присоединилась к веселью.

Третью часть истории под названием «Летнее безумие», повествующей об одновременной потере Света большей частью молодых благородных дам Лайвена, я уже не ржал, а сипел, ибо Алька демонстрировала поведение особ, которые жаждали поразить Террейла своими статями как можно сильнее, и в то же время не выйти за пределы приличий особо далеко. Поэтому они придумывали приспособления, способные менять степень их целомудрия в зависимости от обстановки. То есть, тесемки, рывок за которые в нужный момент мгновенно «распахивал» ил удлинял разрез на платье, а потом стягивал его обратно. Или те же тесемки, но позволяющие приспустить вырез до краешка ареолы или обнажить большую часть груди!

Последняя сценка заставила меня возмутиться:

— Не верю: мэтр Колин не будет шить платья с