Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

Соль меняли на мех, а мех через офицеров пограничных замков меняли на всякое нужное барахло из империи. От иголок и рубах до икон и железа. Тут своего почти ничего и не было. Вот так и жили, занимаясь контрабандой и платя подати великим каганам. Сам городок был почти что копией Киева и еще двух десятков таких же острогов. Только церковь здесь совсем крошечная, и вместо епископа пресвитер служил с дьяконом. И от Галича до Торуньского замка пять дней пути по горам. Туда-то мы и пойдем. Ближе ведь все равно нет ничего.

Окруженный величественными горами, усыпанными густыми хвойными лесами, Торуньский перевал петляет, словно огромная змея. Воздух здесь пронизан ароматом сосен и елей, а тишину нарушает лишь нежный шелест листвы и разноголосое пение птиц. Тут так безмятежно, словно и не идет следом за нами десять тысяч всадников, чтобы отрезать мою несчастную, украшенную изрядно отросшим айдаром башку. Горные склоны, заросшие вековыми деревьями, уходят куда-то за горизонт и скрываются в дымке утреннего тумана. Леса здесь так густы, что солнечные лучи едва пробиваются сквозь краски зелени, рисуя на земле причудливые узоры света и тени. Кое-где перевал так узок, что даже брошенный камень достанет до противоположного склона. Вдоль тропы тонкой лентой извиваются горные речушки, чьи воды сверкают кристальным, пронзительным холодом. С нетерпеливым шумом пробиваются они через ущелья и, перекатываясь через камни, создают волшебную музыку, что убаюкивает путника. Ущелья, обрамленные могучими скалами, покрытыми пушистым мхом и лишайниками, иногда нависают так, что создается ощущение, будто сами горы смыкаются над головой. Здесь бьет ключом жизнь. То и дело из кустов выглядывают почти непуганые олени и косули, а в небе парят ястребы, что выслеживают зазевавшегося зайца.

В общем, я бы тут походил с ружьишком… Здорово здесь.

А вот и замок показался. Увидев тысячи всадников, часовой на башне начал бить в колокол, поднимая гарнизон. Молодец, глазастый. Мы ведь едва показались из-за поворота, и до нас не меньше мили. Знакомые места. Вот незажившие раны кострищ, что еще не поросли травой. А вот два кургана, где лежат погибшие в прошлом походе. Тела хорватов, изрубленных мадьярами при отступлении, валяются тут и там, объеденные лисами. Их никто хоронить не собирался, они же рабы…

Я остановился в сотне шагов от стены и послал вперед парламентера. Тысячник Сулак, из племени консуяр, поскакал к воротам, размахивая белой тряпкой.

— Эй! — заорал Сулак. — Открывай! Сводный легион под командованием наследника Станислава! Мы из рейда пришли.

— Не можем! — раздалось с башни. — У нас приказ!

— Какой еще приказ? — выехал вперед я. — Я наследник Станислав. Кто здесь старший?

— Я старший, майор Младич! — на стене показался немолодой вояка, который разглядывал меня с таким подозрением, что я даже обиделся.

— Так открывай ворота, майор! — заорал я.- Чего смотришь? У нас на хвосте орда висит!

— Не могу я ворота открыть, — покачал головой майор. — Я сиятельного Станислава в лицо не знаю, а башку побрить любой может. У меня приказ строжайший. Ни единой души не впускать без личного распоряжения командующего округом. Нам сказали, что под видом отряда наследника болгары зайдут и замок захватят. Так разведка доложила. Только никто не знает точно, какой именно замок…

Спутать нас с болгарами — просто раз плюнуть. Мы не отличаемся от них ни по виду, ни по вооружению, ни по повадкам. Солдаты могут и пальнуть из арбалета не разобравшись. Или из баллист. Я даже отсюда слышу скрип ворота, которым натягивают жилы. Огромная стрела пробьет насквозь троих. А если в желоб положат камень, то я даже испугаться не успею, как улечу на десять шагов, изломанный, словно кукла, надоевшая капризной хозяйке. А пушка осталась в Ольвии, я бы хоть ворота вынес… Бессилие, полнейшее бессилие… Вот что я чувствовал сейчас.

— Так ты меня не впустишь, что ли? — едва не воя от злости, спросил я. Ответ мне был уже известен.

— Почему не впущу? — рассудительно ответил майор. — Непременно впущу, как только получу соответствующий приказ. Я сообщение телеграфом отправлю, а ко мне человека пришлют, который его сиятельство в лицо знает. Как только получу приказ, тут же ворота открою.

— И сколько этот человек сюда скакать будет? — по моей спине побежал ручеек ледяного холода.

— Неделю, не больше, — успокоил меня майор. — Ну, может, дней десять. И, если вы, почтенный, наследник Станислав, я вам лично извинения принесу. Хотя он, по слухам, сам из армейских, порядок знает.

— Сюда уже завтра болгары подойдут! — с нарастающей злостью заорал я. — Ты будешь смотреть, как нас на твоих глазах убивать будут?

— А может, вы эти самые болгары и есть? — развел руками майор. — Я человек воинский, почтенный, и у меня приказ. Если замок захватят, я даже на виселицу не попаду, на тупом колу сдохну.

Знаете, что такое взять девять взяток на мизере? Я вот теперь знаю. Мне просто некуда уйти. Горный перевал — это не дорога, здесь нет перекрестков, и очень скоро орда прижмет нас прямо к стенам имперского замка, который по какой-то непонятной мне причине не открыл ворота. Хотя… почему по непонятной? По очень даже понятной. Я оказался не самым хитрым на этом свете, нашлись люди и похитрее.

Глава 17

— Топоры дай, майор, — хмуро спросил я, недобро поглядывая на служаку-пограничника. — Это тебе приказом не запрещено?

— Топоры дам, — рассудительно ответил тот. — И пилы дам. Лес валить будете? Хорошее дело.

— А что нам еще остается? — пожал я плечами.

Уже через час мы рубили сосны в двух милях от замка, там, где перевал превращался в узкую тропу, поросшую с обеих сторон густыми зарослями. Таких мест здесь было несколько, и каждое из них придется превратить в баррикаду. Ничего умнее мне в голову не пришло. Можно, конечно, бросить лошадей и уйти по горам, но всадники чуть бунт не подняли, услышав такое дикое предложение. Они, выросшие в кочевьях, даже от юрты к юрте ездили верхом, ленясь пойти полсотни шагов. А добра сколько по дороге награбили? Да они скорее помрут, чем его бросят. Всадники в этих горах не пройдут и двух миль, не имея привычки к пешим прогулкам с грузом за плечами. Да и троп мы тут не знали. Та, что была