Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

дед, собственной персоной. Он вошел во вкус, а отсутствие кровопусканий, массаж и свежий воздух почти что вернули его к жизни. Ну, если можно так сказать о парализованном человеке. Да и созерцание тела личного лекаря, которого он велел повесить прямо у своего окна, тоже резко повысило его настроение. Хорошо, хоть на вертеле не зажарил, как Иван Грозный. В общем, император разошелся не на шутку, а поскольку за честь толкать его коляску чуть ли не дрались, он почти не бывал в своей спальне.

— Ты изрядно рисковал, Станислав, — прошамкал он.

— Счастлив служить вашей царственности, — ударил я кулаком в грудь. Левая рука висела на косынке, а в районе плеча расплывалось пятно крови. — Надеюсь, его сына не поставят на дворцовый приказ? Он меня в Сотне частенько поколачивал.

— Нет, — криво усмехнулся дед. — Этот род опозорен. Я поставлю верного человека. Он вскроет все воровство, что творилось, и я залезу в закрома Любимовых. Покойный проиграл божий суд, и в глазах всех виновен. Я теперь разорю эту проклятую семейку! Я в своем праве!

И он противно закудахтал, что, видимо, в его исполнении, означало задорный смех. А он, оказывается, до болезни был вполне ничего себе, — посетила меня своевременная мысль. — Небезнадежен.

— Кого еще надо убить, дед? — деловито поинтересовался я, а император только поморщился, не оценив моего ураганного юмора. Я и сам понимал, что поставить такое на поток не выйдет.

— Уезжай из столицы, Станислав, не затягивай, — бросил император, и я вызвал группу поддержки, которая вывезла его царственность из моих покоев.

Следующим зашел цезарь Святополк, который моих ожиданий не обманул. Он оказался редкостным олухом.

— Как ты мог, племянник! — укоризненно посмотрел он на меня. Его глаза напоминали две изюминки в булке. Они были маленькие, глубоко утоплены в сдобную морду, и здравого смысла излучали ровно столько же.

— Смертоубийство — грех смертный. За него геенна огненная грозит тебе!

— Помолись за меня, дядя, — горячо попросил его я. — Это страшный грех, но вот такой я… Ты святой человек, так все говорят. Твои молитвы услышит господь.

— Я попрошу господа за тебя, — совершенно серьезно ответил мой дядюшка. — Ты так похож на моего брата! Он глупо погиб в кабацкой драке! Господь покарал его за буйный нрав, а меня за мою кротость вознаградил пурпуром на плечах.

Он ушел, и я с облегчением вздохнул. С этим чучелом нужно что-то решать, но не сейчас.

— Станислав! — Агриппина, жена покойного дяди, дождалась своей очереди. Она так и не избавилась от бургундского акцента.

Она как-то странно смотрела на меня, словно пытаясь узнать. Наверное, я сильно похож на Остромира, мне такое уже не раз говорили. В ее глазах не было злости, скорее искренняя симпатия, и это было странно. Я уже привык, что истинные нобили считают меня каким-то насекомым.

— Я в долгу у тебя, мой мальчик, — едва слышно прошептала она. — Я точно не знаю, кто убил моего мужа и его шлюху, упокой господи их блудливые души. Но, думаю, что один из убийц уже понес наказание. Теперь я верю, что есть на свете высшая справедливость.

— Вы знаете имена, кирия? — прищурился я. — Думаю, что моего дядю и моего отца устранили одни и те же люди. Те самые, кто решил, что ваш сын слишком умен, чтобы стать императором.

Это был нокаут. Агриппина задохнулась от неожиданности и всхлипнула, ведь она не смела сказать ничего подобного вслух. Ее огромные глаза южанки налились влагой, и она обняла меня, горячо зашептав на ухо. По ее лицу текли слезы, которые я почувствовал на своей щеке.

— Не знаю я имен, догадки только. Я столько лет в страхе живу… Боюсь за сына… Они и Бронислава тоже отравят, если почуют опасность… Помоги! Умоляю! Они же погубят все. Следующим цезарем будет Всеволод. Он полное ничтожество, еще хуже, чем отец. Нас даже ляхи завоюют с такими императорами. Все, что хочешь… Деньги любые… У меня их не так много, но они все твои! Я святого Мартина буду молить за тебя!

— Тетушка! — отчетливо ответил я, показывая ей, что тут могут слушать. — Я рад знакомству и уверяю вас, что во мне вы найдете самого любящего и почтительного племянника из всех возможных.

— Поправляйся, Станислав! — спокойно произнесла она, мгновенно приняв величественный вид. Вот это выучка! Как будто и не ревела мне в плечо только что, выплеснув весь страх за судьбу сына. — Мы будем молиться о твоем здоровье.

После нее прокатилась целая волна нобилей и знати пожиже, заваливших мои покои подарками до самого потолка. Прибыльное дело эти дуэли, задумчиво смотрел я на кучи драгоценного барахла, от ювелирных изделий до оружия, украшенного с поразительной роскошью. Изучу на досуге, там была парочка вполне неплохих клинков. Из всей этой толпы я запомнил двоих: вдову покойного, которой пообещал не отрезать голову ее мужу и дать похоронить достойно, и некоего Константина из рода Константиновых.

Я с любопытством рассматривал потомка Любавы, Деметрия и самого большого пройдохи, какого только встречал в жизни. Боковая ветвь, денег мало, к капиталам семьи отношения не имеет. Служит в каком-то приказе подьячим. Умен, проницателен и изворотлив, раз сумел попасть ко мне. Сюда абы кого не пускают. На заметку его. А вот последней вошла Асфея, бледная, как мел, без единого украшения. Из церкви, что ли?

— Ваша светлость! — присела она в поклоне и протянула мне свежую газету. — Вот!

— Отрадно! — удивился я и прочитал вслух. — Почтенная Асфея Антиповна заявила, что в столь грозный час никто не может оставаться равнодушным… Снарядит за свой счет две сотни всадников, которые пойдут на войну…

— Для зимнего похода, ваше сиятельство, — смиренно сказала она. — Мое слово немало весит. И «Известия» читают все. Думаю, нобили, по моему примеру, засыплют вас деньгами…

— Они так жаждут, чтобы я поскорее покинул столицу? — поднял я бровь.

— Вы даже не представляете, насколько, — прыснула она, став почти что приятной молодой женщиной. Только высокомерие с лица ей стереть так и не удалось. Нобили с ним рождались, видимо.

— Вы порадовали меня, пани, — ласково посмотрел я на нее. — Но я ждал вас совсем не за этим.

Асфея, с лица которой пропала мимолетная улыбка, опустилась на