Прежде, чем умереть (СИ) - Мичурин Артём Александрович

— Они там подохли что ли? — глянул я в бинокль на предполагаемое место появление наших визави. — Может, к Волге повернули?

— Нет, движутся к М-5, уже в километре от нас, — сверилась Ольга с пеленгатором.

— Сраный лес, ничерта не видно.

— Так что за план был у тебя насчёт Павлова?

— Что? А, план... У этого мудака же при себе рация для связи с Легионом. Так?

— Так.

— Мы могли бы сыграть с ними в небольшую радиоигру. Дезу вкинуть, — пояснил я в ответ на немой вопрос Ольги.

— Какую именно?

— Оптимистичную. Не, ну как «оптимистичную», в зависимости от обстоятельств, конечно. Для начала нужно разведать, что за карты на руках у здешнего клуба авиамоделистов.

— И?

— Что «и»?

— Не улавливаю нить твоих рассуждений.

— Я не удивлён, ты же женщина. Давай разжую. Мы тут имеем дело с гипотетически серьёзными технически подкованными ребятами. На дебилов они не похожи, и было бы опрометчиво с нашей стороны предполагать, что золотишко можно спиздить у них из-под носа, когда они ничем особым кроме его охраны не заняты. Чувствуешь эту зыбкую нить, переходящую в твёрдый логический стержень?

— Продолжай, — прошипела Ольга сквозь зубы.

— Далее из моих идеально структурированных рассуждений логически вытекает очевидный вывод — нужно их чем-то занять. Чем-то достаточно серьёзным, чтобы отвлечь от неусыпного бдения над нашим золотишком. И как думаешь, что бы это могло быть?

— Хочешь с помощью Павлова вызвать сюда Легион?

— Не весь! А ровно столько, сколько понадобиться для небольшой заварухи. Нам же не нужна здесь война с артобстрелами и танковыми клиньями? Ну вот, значит, требуется убедить штаб в том, что умыкнувшая золотишко группа лиходеев малочисленна и уязвима. А кто сделает это лучше, чем преданный солдат Легиона?

— А если он откажется?

— Попробуем уговорить.

— Вырвешь ему ногти?

— Нет, тут надо действовать тоньше.

— Седалищный нерв?

— Да нет же, чёрт подери! Я в самом деле хочу его убедить словами и... Немного золота пообещать тоже лишним не будет.

— Хочешь отстегнуть ему долю? — округлила Оля глазки, оторвавшись от прицела.

— Придётся. Кто знает, какие у них там шифры и коды? Скажет что-нибудь не так, и пиздец плану, а мы ни сном ни духом. Неприятная ситуация, да? И вот, чтобы такого не случилось, нужно Павлова заинтересовать. Нужно, чтобы ему самому захотелось нам помогать. И, как ни печально, одной моей харизмы тут будет маловато.

— Плати из своих.

— Что?

— Что слышал. Отдашь половину, ещё целых двадцать кило останется.

— Шутишь? Я же о нашем общем деле пекусь.

— А... Так значит, когда речь заходит о золоте, у нас сразу появляется что-то общее? Очень удобно, учитывая соотношение долей.

— Не будь такой стервой. Сто шестьдесят кило! Да что ты вообще будешь с ними делать?

— Пароход куплю!

— Чего, бля?

— Ничего, — как-то слишком резко потеряла Оля боевой задор и снова припала к окуляру прицела.

— Какой ещё — нах** — пароход? Зачем пароход?

— Просто, к слову пришлось. Чего привязался? Не нравится пароход? Пусть будет цирк-шапито с карликами на ходулях. Моё золото. На что захочу, на то и потрачу, тебя это волновать вообще не должно.

— Пароход, ну ты подумай...

— Могу выделить пять кило.

— Давай десять для ровного счёта. Сто пятьдесят — красивое число. И я со своей стороны, так и быть, пять отстегну. Согласись, в процентном соотношении мои потери гораздо весомее твоих.

— Десять, — произнесла Оля холодным, как замёрзший в сугробе алкаш голосом, — и ни граммом больше. Если Павлову покажется мало — это твои проблемы.

— По рукам. И вообще, кто сказал, что мы в самом деле будем с ним делиться?

— У Павлова возникнет такой же вопрос. Можешь, конечно, попробовать свои ораторские навыки, но лично я начала бы с ногтей. Твою мать! Две машины, движутся по М-5 в нашу сторону!

— Не вижу, — чуть не разбил я себе бровь биноклем от таких внезапных новостей.

— За домами. Сейчас. Вот они!

— Чёрт. Это определённо наши ребята.

— Нужно уходить.

— Погоди.

— Кол, нас спалили. Не знаю как, но...

— Уже поздно трепыхаться. Как войдут в зону уверенного поражений — тормози переднюю. Справишься?

— Да, — ответила Ольга с нескрываемыми нотками фатализма в голосе.

Пара угловатых тёмно-серых машин с пулемётами на крышах шла в нашу строну со скоростью километров в сорок. Большие колёса без труда проглатывали неровности и уверенно держали курс. Но добавлять газу водилы не спешили.

— Постой, — аккуратно тронул я Ольгу за плечо.

— Ещё двести метров и могу стрелять.

— Нет. Они не по нашу душу.

— С чего ты взял?

— Не торопятся. Это обычный патруль. Спокойно.

— Они в зоне поражения.

— Не стреляй.

— Тормозят.

И правда, не доехав метров трёхсот до нашей импровизированной крепости, ведущая машина сбавила ход, а следом за ней остановилась и вторая, развернувшись вполоборота к противоположной нам обочине.

— Что они делают? Будут возвращаться?

— Непохоже, — констатировала Ольга, увидев откинутые люки на крышах, в которых тут же, как суслики из нор, появились стрелки, и оба пулемёта развернулись перпендикулярно лесу. — Твою мать... Это они! Там, у опушки. Эти два ублюдка.

— Дерьмо! — нашёл я, наконец, биноклем две залёгшие в низине фигуры. — Им пиздец.

Будто желая подтвердить мою гипотезу, пулемётчик первой машины дал короткую очередь, лёгшую в паре метров от голов рассекреченных лазутчиков.

— Вынуждают сдаться, — блеснула Оля дедуктивными способностями.

— Это в наш план не входит.

Вторая очередь легла значительно ближе к целям, чем заставила меня ещё сильнее переживать за здоровье наших застигнутых врасплох визави:

— Сними стрелков.

— Уверен?

— Дьявол! Нет. Жди.

Убедительные намёки со стороны патруля возымели искомый эффект. Первым встал и поднял руки Павлов. Узнал его по очкам и винтовке. Станислав тоже не долго кочевряжился. Маленько потупив, оба среагировали, наконец, на призывные взмахи стрелка и двинули к машинам, держа основное оружие над головой.

— Моя ВСС, — разглядел я торчащий у Станислава из-за плеча знакомый ствол. — Так и знал, что эта сволочь прибрала.

— Что делать? — спросила Ольга, не отрываясь от прицела.

— Жди сигнала.

Между машинами и нашими капитулянтами было около сотни метров. Павлов шагал первым, Станислав немного отстал и двигал ногами с явно меньшим энтузиазмом, посматривая по сторонам, будто всё ещё надеялся избежать незапланированных близких контактов с представителями самарской цивилизации. Но вокруг был только пустырь, простреливаемый с дороги, как в тире. Когда между высокоразвитыми аборигенами и делегатами от внешнего полуразумного мира осталось не больше двадцати метров, из машин выскочили четыре человека в тёмной одежде и сноровисто уложили незваных гостей рожами в самарский грунт. Первым оказался Павлов. Один из автоматчиков достал что-то из кармана и стянул этим запястья лейтенанта у него за спиной.

— Оля.

— Слушаю.

— Ебашь.

Бля, я и забыл, как это громко. Надо было догадаться, когда Ольга воткнула предусмотрительно заготовленные беруши. Это даже звуком выстрела назвать язык не поворачивается. Будто ладонями по ушам въебали что есть мочи. От потрясения и из-за сизого марева у ствола, я не разглядел, что произошло на том конце маршрута пули, а Олин палец уже снова выбирал спуск. Да, о том, что эта адская машина самозарядная, я тоже подзабыл.

— Сука!

Но — слава богам! — мои пальцы оказались быстрее и чётко вписались в ушные каналы до того, как новая порция немереных децибелов порвала бы барабанные перепонки.

Укрытая шлемом голова второго стрелка противоестественно сильно шатнулась назад и вытекла на крышу автомобиля. От первого тоже остались только брызги. Без бинокля трудно было разглядеть детали, но сохранение слуха я посчитал более важным, чем эстетическое наслаждение для глаз. Четверо вылезших наружу автоматчиков спрятались за машины, на время позабыв о лежащих мордами вниз пленниках. Третий выстрел из ОСВ-96 достался водителю второго автомобиля. Пуля, попав в цель, превратила чистенькое лобовое бронестекло в мутную красную плоскость. Водила первой машины попытался развернуть вверенный агрегат, но четвёртый выстрел, лёгший в правое боковое оконце, немедленно обогатил внутренний мир броневика яркими красками. Производимый Олиной гром-палкой психологический эффект оказался настолько действенным, что четвёрка бойцов снаружи так и не вспомнила бы о пленниках, кабы один из них не открыл огонь им в спины.