Пельмень Бессмертный - Анатолий Федорович Дроздов

По минимуму три, но лучше больше. От дуба спирт набирает аромат и вкус. Потом его сольют, водой разбавят, чтоб не обжигал желудок, ну, чтоб примерно получился три раза крепче, чем вино. Коньяк готов к употреблению.

— Ты пьешь спиритус? — Кальпурния подняла брови. — Мы его используем лишь в медицинских целях: для вытяжки из трав, компрессов и натирки. Но для лекарства внутрь мы капаем настойку в воду. Немного.

— И зря, — сказал Кузьмич. — Коньяк сам по себе лекарство. Глотнешь — и сердцу станет хорошо.

— Он все же дикий, — Кальпурния нахмурилась и глянула на мужа. — Пить спиритус… Он точно маг?

— Не сомневайся! — эйр улыбнулся. — Проверил. Он выдержал два моих удара, причем, подряд. Другого б по стене размазало, а этот только крепче стал. Маг-поглотитель несомненный.

Кальпурния надулась, но тут вмешалась девочка.

— Скажи мне, маг Бессмертый, почему ты ешь пельмени не такие, как у нас? Я вижу: они больше по размеру.

— У нас, высокородная, другая кухня, — сказал Кузьмич. — Мы слишком острое не любим и сладкое, как вы. Пельмени мы едим с коровьим маслом, поэтому я попросил, чтоб Грымза приготовила их для меня отдельно.

— А можно мне попробовать?

— Пожалуйста, — кивнул Кузьмич и посмотрел на повариху. Та схватила блюдо, стоявшее перед Кузьмичом, и отнесла его девчонке. Та выцепила ложкой пельмешек и неспешно прожевала.

— Мне нравится, — объявила. — Здесь меньше перца, а коровье масло смягчает остроту приправ.

Кальпурния поморщилась.

— Коровье масло употребляет плебс.

— Оно полезно для здоровья, — Кузьмич не удержался. — Особенно — желудка.

— Как твой коньяк?

— Если употребляешь в меру. Все в мире — яд, и все — лекарство. Их различает только доза.[1]

— Ты медикус? — Кальпурния опять подняла бровь.

— Нет, высокородная. Но в моем возрасте любой прекрасно понимает, что ему вредно, ну, а что на пользу. Проверено годами и собственным организмом.

— Если бы так было, то люди не ходили б к медикусам, — хмыкнула Кальпурния. — К нам очереди, и в них немало стариков.

— Не удивительно, высокородная. С годами человек изнашивается, как гравилет, к примеру, и это неизбежно. Поэтому и требуется помощь медикуса. Но мудрость в том, чтобы не умножать болезни неправильным питанием, к примеру.

— Да он философ! — снова хмыкнула Кальпуриния. — Который пьет вино, как воду.

— Ин вино веритас,[2] — сказал Кузьмич.

— Ин аква санитас,[3] — ответила Кальпурния. — Ты говоришь на древнем языке?

— Так, знаю пару выражений, — Кузьмич пожал плечами. Хм, а любопытно. Здесь латинский тоже древний, и медики его знают. Совсем как на Земле…

— Хвала богам! — воскликнула Кальпурния. — А то я прямо испугалась. Маг с Дальних островов заговорил на древнем! Вдобавок рассуждает как философ и разбирается в болезнях. Кого нам муж привез?

— Охранника, — сказал Деметриус. — Да, он немного странный, дорогая, что не удивительно, поскольку рос и жил на Дальних островах. Там все другое. Лучше попробуй вот этих сонь в меду, пельмени, вижу, ты не оценила.

— Еще бы! Это пища козопасов, — Кальпурния скривилась. — Что может быть доброе на Дальних островах! Сонь не хочу, а крылышко фазана съем с удовольствием.

«Змея!» — подумал про нее Кузьмич, но не огорчился. Ему с Кальпурнией не жить. Мешать она ему не станет, а если попытается, Деметриус поправит. Здесь главный эйр, и это сразу видно.

Тем временем Грымза вернула Кузьмичу его пельмени, из которых не доставало половины — их Юлия сточила под шумок. Что ж, на здоровье, пельменей много, да и другой еды хватает. Кальпурния сказала про фазана? Попробуем! Фазанов раньше он не ел…

Давльнейшая трапеза прошла без разговоров. Все ели, пили, служанки подносили блюда и уносили грязную посуду. Как Кузьмич заметил, высокородные ели с золотых, он с Кассием — с серебряных тарелок. На кухне вся посуда была керамической, за исключением кастрюль и сковородок. Олигархи…

На десерт подали фрукты в меду и выпечку. Кузьмич их есть не стал — насытился, но от вина не отказался. Кульпурния ушла и увела с собой Юлию. Служанки унесли посуду, оставив лишь кувшин вина и кубки. Явился Гай и положил на стол перед Кузьмичем коричневую кожаную папку с золотым тиснением, после чего немедленно ушел.

— Это контракт, — сказал Деметриус. — Подпиши его, Пельмень!

Он протянул землянину золотую ручку. Кузьмич взял и положил ее на стол, после чего открыл папку. Взглянул на текст на кремовой бумаге. Хм, строчки ровные, а буквы четкие и ясно различимые. На принтере печатали.

— Не буду я его подписывать.

— Почему? — эйр удивился. — Тебя там что-то не устраивает?

— Я не понимаю, что здесь написано — по-вашему не читаю. Подписать же неизвестно что…

— Мы можем прочитать тебе, — пожал плечами эйр.

— Но я хотел бы сделать это сам.

— Но без контракта невозможно взять тебя на службу! — воскликнул эйр. — Я должен быть уверен в твоей верности!

— Есть выход, высокородный, — вмешался Кассий, до этого молчавший. — Клятва богам. Так даже лучше — ее нарушить невозможно. Боги покарают.

— Хм! — Деметриус задумался и посмотрел на Кузьмича. — Ты веришь в Бога, маг Пельмень?

— Да, высокородный, — кивнул Кузьмич. — В Святую Троицу. Наш бог един в трех ипостасях.

— Трехликий — это хорошо, — сказал Деметриус. — Двуликому я бы не поверил. Идем!

Они прошли в другую комнату, где на невысоком постаменте обнаружилась скульптура женщины. Одна рука поднята к небу, другая держит рог.

— Лар Юлиев, — сказал Деметриус. — Наш домашний бог. Перед его лицом я поклянусь. Но твоего здесь нет.

— Наш Бог — везде, — крутнул Кузьмич обритым черепом. — Он всюду. Все видит, слышит, и клятвопреступника накажет.

— Тогда повторяй за мной. Я, маг Пельмень по прозвищу Бессмертный клянусь перед своим трехликим богом быть верным роду Юлиев в течение предстоящих шести месяцев. Защищать их, не щадя усилий и даже жизни.

Кузьмич послушно повторил. Хрень, конечно, но если эйру хочется…

— Я, Деметриус Юлий Руф, клянусь перед своим ларом, что буду всячески способствовать Пельменю в его службе. Если он с ней справится успешно, то по истечении полугода я выплачу ему награду в три либры золота