Вопреки всему - Владимир Александрович Сухинин

таких хитрецов, как ты, низвергает, а я не хочу идти следом за павшими сыновьями Творца. Уходи и больше к женам Худжгарха не приближайся, пожалеешь.

– А что ты мне сделаешь? – засмеялся эльфар. – Что ты можешь, покровитель пророков?..

– Вернешься к себе и узнаешь, – спокойно ответил Авангур. – А теперь пошел прочь.

Лесной эльфар оглядел собравшуюся толпу орков, криво ухмыльнулся и исчез.

Велес смотрел вслед эльфару, и в его глазах отражалось глубокое сожаление. Он тихо произнес, словно обращаясь к самому себе:

– Как жаль, что этот первый эльфар не понимает истинной выгоды нашего сотрудничества. Он остался тем же, кем был – одиночкой, и от него можно ожидать только неприятностей. Нужно поговорить с остальными братьями, с Жерменом и Мустаром…

Бортоломей удивленно поднял бровь и спросил:

– С каких пор ты стал считать Жирдяя братом?

Велес ответил, глядя прямо в глаза брату, с твердостью и решимостью:

– С тех пор, как наш отец завещал нам это. Мы, дети Творца, всегда были сами по себе. Лишь то, что мы остались под опекой Марии, объединило нас и выделило среди других. Жажда власти разделила нас, а божья природа навязала нам ненужные и опасные стремления – быть самыми главными. И главным стал простой человек. Ты об этом задумывался?

Бортоломей нахмурился, его лицо омрачилось, но ответа он так и не нашел.

– Ответ на поверхности, – с легкой, но глубокой улыбкой сказал Велес. – Нам его дал командор. Он показал, что вместе мы сможем достичь большего, чем поодиночке, и не стоит стремиться к первенству. У каждого из нас свое предназначение, и это наша обязанность, которую возложил на нас отец. Командор не хотел этого, но исполнял с честью. Рука Судьи была на нем, и он разрушил старые устои. Где Рок? Где Беота? Их больше нет.

– Но и командора больше нет, – вмешался Торн, его голос звучал ровно, но с оттенком горечи.

– Нет, – вздохнул Велес, его взгляд устремился вдаль, – но его дело живет. Вы что, не видите его планов?

– Видим, – сдержанно, но твердо ответил Авангур. – Они на поверхности. Он еще не научился скрывать их так искусно, как мы, и ты, Велес, во многом прав. Но не здесь нам вести этот разговор. – Он кивнул на женщин, внимательно слушавших их.

Но тут вперед выступила Ганга, в ее глазах пылало волнение.

– Авангур, ты остался старшим среди хранителей, – сказала она, ее голос дрожал, но был полон решимости.

– С чего ты взяла? – удивленно спросил Авангур, его брови слегка приподнялись.

– Я… – Ганга запнулась, словно сомневаясь в своих словах, но затем, собравшись с духом, произнесла твердо: – Я узнала это от мужа. Ты единственный, кто всегда был с ним рядом, и на тебе долг, – ответила она. Ее взгляд был прямым и уверенным. – Он не оставил тебя в трудный час.

Авангур задумчиво нахмурился, глядя на нее.

– Вот как, – произнес он. – Но если это так, то почему ты рассказываешь мне об этом? Мой долг пред ним, не пред вами.

– Я поняла, почему меня не оставляет тревога, – ответила орчанка, ее голос дрожал от волнения. – Над ставкой великого хана сгущаются тучи…

– Какие тучи? – недоуменно переспросил Авангур.

– Не знаю, но я чувствую опасность, и наш хан должен быть предупрежден. Но эта угроза исходит не от смертных, а от богов.

Авангур нахмурился еще сильнее.

– Вот как, – повторил он, его голос стал более суровым. – И что ты хочешь от меня? Кто, по-твоему, угрожает хану?

– Хочу, чтобы вы защитили дело нашего мужа, – решительно сказала Ганга, ее глаза горели решимостью. – Степь должна быть под Худжгархом…

Но прежде чем Ганга успела договорить, Бортоломей, стоявший рядом, насмешливо перебил ее:

– Так все ясно. Это Элларион. Он угрожает хану. В степи остались агенты Леса… Вы же видите, его планы не скрыты…

– Стоп, – резко оборвал его Авангур. – Не здесь. Прости, Ганга, – он обернулся к орчанке с мягкой улыбкой, – мы ненадолго вас покинем. – И, не дожидаясь ответа, Авангур исчез, словно растворился в воздухе. За ним последовали его братья.

Бортоломей задержался на мгновение, ободряюще подмигнув Ганге, и его слова словно теплый ветер коснулись ее сердца:

– Все будет хорошо, королева красоты, – произнес он, и Ганга, смущенная и покрасневшая, опустила глаза.

– Кто ты? – удивленно спросила Лирда, разглядывая орчанку с недоверием. – Королева красоты? – повторила она, нахмурившись. – А есть такая королева вообще? – Она обошла ее со всех сторон, словно пытаясь найти изъян. – Чем ты лучше меня? У тебя большие клыки, ты зеленая…

– Ее отметил Творец, – резко оборвала Лирду Чернушка, ее голос прозвучал как раскат грома. – Она – небесная невеста, а ты – невеста деревьев. Это ранг ниже, так что прикуси язык.

– Почему я должна прикусывать язык? – возмутилась Лирда, ее голос зазвенел, как натянутая струна. Она получила подзатыльник от Торы, и ее лицо исказилось от гнева. – Что ты делаешь? – нахмурилась Лирда, сверкая глазами на снежную эльфарку.

– Ты что, не видишь? Кто-то пытается нас поссорить, отвлечь от дела. Если мы поссоримся, как сможем продолжить то, что поручил нам муж?

Лирда опустила голову, ее плечи поникли.

– Простите, сестры. Я не знаю, что на меня нашло.

– Я знаю, – спокойно ответила Ганга, ее голос был тихим, но уверенным. – Садитесь вокруг меня. Я буду ловить духов, которые пытаются нас смутить.

Они сели среди разрухи, окруженные любопытными орками. Вдали стояли хан и шаман, их лица были серьезны.

– Ты тоже это видел? – спросил хан, его голос звучал глухо, как будто он боялся услышать ответ.

– Видел, – ответил шаман, его лицо было хмурым. – Стервятники пришли, чтобы разорвать наследие сына Творца.

– И что нам делать? – Хан посмотрел на шамана, его глаза были полны решимости.

– То же, что и раньше, – ответил шаман. – Продолжать то, что говорил хуман.

– Ты все еще называешь его хуманом… – В голосе хана прозвучала укоризна.

– А кто он? Хуман, вознесенный отцом. Если ты посмотришь на людей рядом с собой, то поймешь, что они тоже дети Творца, только последние. А духи говорили, что последние станут первыми, – старик говорил медленно, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Вот и стал хуман Худжгархом. А мы погрязли в гордыне и чванстве. Кто себя возвеличивает, тот будет унижен. Так говорили старики… Но кто их слушал? – Он махнул рукой, его жест был полон горечи и отчаяния. – Не наше дело влезать в интриги богов. Мы должны выполнить волю Худжгарха и собрать степь под его знаменем. Я уверен, отец не оставит нас без покровителя и пошлет нового Худжгарха…

Орки не приближались к шатру новобрачных, это было запрещено законом. Десять дней их покои и они сами оставались неприкосновенными. После этого шатер убирали, и молодожены переезжали в шатер мужа, который ставил отец жениха, отделяя его от остальных. Поэтому орки жались к границам, отмеченным бунчуками, и не подходили ближе.

Ганга не обращала на них внимания.