Загадка башни - Мстислав Константинович Коган

— Лучше обождать, — ответил я, — Мы не знаем кто и с кем там сражается, а лишний раз соваться в пекло и рисковать людьми у меня нет никакого желания. Как бой закончится, так пошлём разведчикам, посмотрим, не нужна ли помощь выжившим.

— Единственные, кто может сражаться в этих краях — это королевские силы, — отрезал барон, — И мы обязаны им помочь.

— Не припоминаю, чтобы брал на себя такую обязанность, — я с вызовом посмотрел на Байрана и добавил, — Тем более что от этих херов мы в своё время никакой помощи не дождались. Зараза, да от ордена было больше пользы, пока их помощь не вышла нам боком.

— Не припоминаешь? Так, я напомню, — на лице барона появилась хищная ухмылка, — Ты получил её вместе с титулом. И я могу с тебя этот титул снять за неисполнение этого обета, чего бы мне очень не хотелось. Кроме того, вы взялись меня охранять. А я, — он вытащил из ножен меч и указал его остриём вперёд по дороге, — Собираюсь туда. Хотите выполнить контракт — поедете за мной. Нет… — Он не договорил. Лишь криво ухмыльнулся. И по этой ухмылке отчётливо читался конец фразы: «Тогда валите нахрен отсюда и на глаза мне больше не показывайтесь».

Я тяжело вздохнул, глянул на Бернарда и скомандовал:

— Зелёная — по коням. Остальному каравану встать здесь. Красная на передние телеги, синяя на задние. Гражданских согнать в центр, чтоб не путались под ногами. Если через час мы не вернёмся, разворачивайтесь и идите в обратном направлении. Тур, остаёшься за главного.

— Но… — попытался было возразить здоровяк, привстав на козлах телеги.

— Все но, после боя. Зелёные готовы?

— Так точно, — рявкнул Брандон, подводя к нам свою лошадь. Небоевую. Но других у нас попросту не было.

— Я тоже с вами, — бросила Айлин, заплетая волосы в хвост.

— Ты не по форме. На тебе даже шлема нет, — возразил я, — Остаёшься здесь.

— Еду. В гущу не полезу. Прикрою вас магией издалека.

— Пока мы тут лясы точим, их там всех перебьют нахрен, — рявкнул сир Пенёк, поудобнее перехватил длинное кавалерийское копьё и пришпорил коня. За ним тут же рванули двое оруженосцев. Барон пожал плечами, дал знак своим людям и устремился следом. Я ударил пятками в бока Гневко. Конь недовольно фыркнул, но всё-таки стронулся с места, через секунду перейдя на рысь, а потом и вовсе — в галоп.

Дорога несколько раз поворачивала, огибая глубокие заводи топей, и наконец вновь вывела нас к границе густого леса. И дальше начались трудности. Уже возле первых деревьев лошади замедлились, не реагируя на удары пятками в бока и понукания. Затем начали храпеть и брыкаться, то и дело норовя скинуть с себя седоков. Лязг стали раздавался совсем рядом. Вот только теперь в него вплелись новые звуки. Отчаянные крики солдат и… Стоны? Даже не стоны, а словно бы воздух с глухим свистом вырывался из больших, но дырявых кожаных мехов.

— Они уже совсем близко! — крикнул сир Пенёк, поудобнее перехватив своё тяжёлое копьё, — Вперёд!

— Стой! — крикнул я, потянув Гневко за уздцы, — Надо разв…

— Это бесполезно, — оборвал меня барон, — Он уже впал в боевой раж и пока кого-нибудь не прирежет — не успокоиться. К тому-же у нас нет времени на разведку. Битва в самом разгаре. Так что строимся клином, насколько это позволяет дорога, и за ним.

На достаточно узком каменном полотне в ряд могли поместиться лишь пятеро всадников. По бокам был топкий, заросший мхом и толстыми корнями кряжистых деревьев лес, соваться в который верхом было просто опасно — кони могли повредить ноги. Колонну возглавили люди барона. Они хорошо держались верхом, а кроме того, у них были длинные копья, которые хорошо годились для первого удара. Моим же парням, вооружённым топориками и фальшионами отвели место в хвосте колонны. Если что-то пойдёт не так и придётся отступать, мы должны были прикрыть этот отход.

В этот раз скачка продолжалась совсем недолго. Спустя минуту наш небольшой отряд выехал на просторную поляну, служившую перекрёстком двух дорог. Посреди неё, возле указателя держал оборону строй тяжёлой пехоты в синих сюрко. Солдаты стояли полукругом, прячась за тяжёлыми, башенными щитами, по другую сторону которых, бесновалась толпа мертвяков. Сотня, а то и больше гниющих, наполовину разложившихся тел, одетых в какие-то лохмотья. На некоторых виднелись потрёпанные кольчужные рубахи и покрытые ржой капеллины. На других — изорванные гамбезоны красно-зелёных тонов и койфы. В тусклых лучах солнца, с трудом, пробивавшихся сквозь низкие тяжёлые тучи, поблёскивали лезвия топориков, биллхуков и гвизарм.

Всё это покрытое ржавой, разваливающейся сталью гнилое море колыхалось, раз за разом ударяя своими волнами в стену щитов. И именно в это самое море с разбегу влетел конь сира Пенька. Рыцарь успел проткнуть нескольких мертвецов своим кавалерийским копьём, прежде чем оно увязло в массе разлагающихся тел. Ещё парочку голов срубил бастардом (длинный меч). Но в следующий миг нежить всё-таки поняла, что её атаковали с тыла. Несколько крюков биллхуков уцепились за доспехи рыцаря и потащили его вниз. С полдюжины копий вонзились в попону его жеребца. Конь взвыл от страха и боли. Встал на дыбы. Сир пенёк выронил меч, вцепившись ему в гриву и пытаясь удержаться в седле. Но не смог. Ещё несколько крюков, вцепившихся в его доспехи, повалили рыцаря на землю. Прямо под ноги мёртвой толпы.

Один из оруженосцев натянул поводья, пытаясь побыстрее развернуть лошадь и дать стрекача. Та послушалась его охотно. Но нежить оказалась быстрее. На шею скакуна с глухим, отвратительным чавканьем, тут же утонувшем в лязге и вое, опустилось лезвие одной из гизарм. В бок воткнулось копьё, а какой-то шустрый мертвяк умудрился вонзить остриё своего топорика прямо в брюхо бедного животного. Лошадь ещё раз дёрнулась. Встала на дыбы. Раздался короткий вскрик всадника выпавшего из седла. Раздался и тут же оборвался, сменившись хрустом ломающихся рёбер и невнятным бульканьем. Животное рухнуло прямо на него.

Второму оруженосцу повезло чуть больше. Он вовремя натянул поводья лошади и даже успел спрыгнуть на землю, когда нежить двумя точными ударами гвизарм подрубила ей передние ноги. Рванулся назад, к нам. Но покинуть поле боя уже не успел. Небольшой пехотный топорик, превративший его лицо в месиво из крови, слизи и осколков костей, оборвал жизненный