Последний наследник Триады. Том 4 - Григорий Магарыч

— Нет-нет, я останусь, — мужчина схватился за стул и присел аккурат напротив Подольского. — Разговор довольно срочный и не требует отлагательств. А насчёт секретарши скажу вот что, порой лучше держать таких под столом рабочим, а не в роли личных сотрудниц.

Давит. Подольский чувствовал, как тот оказывает искусственное давление. Этот гость явно не так прост, каким кажется.

— Я разберусь сам, кого брать на работу. Если вы по вакансии, то…

— Ну нет же, — усмехнулся Дмитрий Норкин. — У меня разговор. Надолго я не задержусь. Будьте добры, расскажите, что именно связывает вас с Константином Шагайн-Громовым?

Сердце укатило в пятки. Подольский резко схватился за трубку мобильника, но не успел сделать вызов, как положил её обратно. Не по своей воле. Или… по своей? Что тут происходит вообще?

— Послушайте, господин Норкин, — сглотнул Подольский, ощущая капли пота, выступившие на лбу. — Меня ничего с ним не связывает. Если вы решили выбить из меня информацию, у вас не получится. Я ничего не знаю и знать не хочу. Меня в эти интриги не ввязывайте.

— Никто ничего выбивать не будет. Пока, — любезным, но крайне опасным тоном сообщил Норкин. — Господин Подольский, выслушайте моё предложение. Но для начала скажите, вам известно о таком человеке, как Мартин Франц?

— Известно, — играя желваками, отозвался граф.

— Этот человек имеет большие связи в европейских кругах. И он готов за вашу информацию сделать ваш банк международным, — натянул улыбку мужчина, оголяя желтоватые зубы. — Мы наслышаны, что Романов пытается вас купить филиалами в разных губерниях, но поверьте, Англия, Франция… это совсем другое. С нами вы сможете распространить сеть своих банков в ряде других Империй. Только представьте масштаб сделки, господин Подольский. Международный банк под вашим именем.

Сладко стелит, сукин сын. Но хрен там плавал, ничего эти обещания не стоят! К тому же, все в Империи прекрасно знают, как Романов обходится с пытающимися усидеть на двух стульях. Бросает их в яму и закапывает… в лучшем случае мёртвым.

Соберись уже!

— Меня устраивает то, что я имею. Большего мне не нужно, — соврал Подольский с гордо поднятым подбородком.

— Вас никто не выдаст, поверьте, — всё сильнее давил мужчина. — От вас требуется лишь малый вклад в…

Подольский хлопнул по столу.

— Убирайся вон! — чуть ли не вскрикнул он. — Я тебе не шалава продажная, со стороны на сторону перескакивать! И Мартину Францу передай, чтобы ходил и оборачивался. Пусть свои угрозы в задницу себе сунет, жалкий англосакс!

Дмитрий снова натянул улыбку. Ублюдскую и крайне неприятную улыбку.

— Вы уверены, что не собираетесь решать вопрос мирно?

— Уверен! Чёрта с два я стану воротить дела за спиной своего Государя! Разговор окончен! Вон из моего кабинета!

Больше слов не прозвучало. Дмитрий кивнул, поднялся со стула и спокойно вышел из кабинета.

А затем в глазах старика потемнело. Сука!

Глава 4

Тянуть с отправкой в зоны аномалий не было необходимости. Уже на утро следующего дня я, оставив Диану Романову в постели, вышел в гостиную, где меня поклоном встретил слуга в белой рубахе.

— Господин Староста, — подал он голос. — К вам просится группа людей во главе с молодой девушкой по фамилии Трубецкая. Говорят, прибыли по вашему приглашению.

— Пусти их, — кивнул я. — И ещё, я бы позавтракал.

— Если хотите, мы можем быстро приготовить холодные закуски, — ответил он.

— Давай. И чаю на пять персон.

В номер прибыли мои бойцы. Как и просил — вооружённые до зубов. В осенней экипировке. Зима за прошлый месяц отступила окончательно, и взамен снежным покровам наступили сырость и вязкая почва.

В ходе завтрака обсуждали задание. Мои бойцы выглядели немного потерянными — всё гадали, что им уготовил их «командор». Разве что Трубецкая старалась держать себя в руках и не показывать, что на душе скребут кошки. М-да, они ведь и не знают о телепорте. С себя я ответственности за их жизни не снимаю, но ведь каждому было велено в полной степени овладеть моими линиями души. Вот и посмотрим, кто отнёсся к просьбе ответственно, а кто решил, что это пустяк.

— Благодарю, было вкусно, — улыбнулся я слуге, убирая чашку и поднимаясь со стула. Поглядел на ребят и жестом велел последовать за мной. — Надеюсь, вам понравится путешествие.

При упоминании «путешествия» сидящая неподалеку Прасковья дрогнула. Хотя именно в ней я был уверен больше всего. К моим «домашним заданиям» готовится она ответственно. Потому нет сомнений, что «доспехи души» девушка освоила не хуже, а может и вовсе лучше других.

Поднявшись по лестничной площадке, мы оказались на крыше. Там не было ни камер, ни наблюдающих постовых. Из этого места я не раз перемещался в разные точки с целью проверить, как идут дела в Дозоре и помочь, если нужно. Поэтому позаботился о том, чтобы вокруг не было ни единой души.

— Представляю вашему вниманию артефакт, аналогов которого в этом мире не существует. Этот кулон способен переносить объекты со скоростью, близкую скорости света, — я вынул из кармана кулон, а мои губы растянулись в улыбке. — Словом, до занятия нужной нам посадки уйдёт чуть больше минуты.

Отряд застыл в растерянности. Я понимал, что они готовили себя к чему-то подобному, но глаза их выражали искреннее удивление. Выходит, я переплюнул их ожидания.

— Ты украл казённые артефакты? — Трубецкая сощурилась. — Кость, за такое и казнить могут.

Я закатил глаза.

— Будете держать язык за зубами, проблемы обойдут стороной. К тому же, использование их для защиты границ Контрольных Пунктов и Империи вполне законно. Я ведь не на продажу их выставляю.

— Он Староста, Настасья. Не забывай, — шёпотом добавила Прасковья.

Остальные лишь фыркнули и покачали головами.

— Староста имеет право подстраивать законы под свои хотелки? — поднял бровь Тимофей. — Так можно и доиграться, командор. Сначала ввели авторитаризм в нашем Контрольном Пункте. Игнорируете других Старост с разных границ. Гнёте свою линию и прибрали к рукам Аристарха Оболенского, который как столп не обязан полностью подчиняться вам. Что дальше?

— Репрессии за неповиновение, это ж очевидно, — пожал плечами Виктор Моржов.

Я покачал головой. Да, эти ребята остры на язык. Говорят, что думают, и не боятся этих самых «репрессий». С другой же стороны, они правы, я преследую