Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези - Андрей Арсланович Мансуров

Ознакомительный фрагмент

многое другое ты узнаешь, если… Согласишься. А пока ты не выбрала — извини. Секреты и законы, управляющие человеческим Социумом предназначены только для Посвящённых. Тех, кто готов пожертвовать своей Судьбой и жизнью. Временем.

Для кропотливой, а иногда попросту нудной рутинной работы — поддержания Баланса. Ну, Маддалена тебе уже сказала.

Да, наша работа вовсе не подвиги и приключения, а — в основном, расчёты, моделирование, и… Минимальные воздействия. Минимальные.

А то, что ты только что видела — просто… Вводная лекция. Простой Пример. Демонстрация причины и следствия. Следствия нарушения Баланса. Есть и ещё кое-что…

Слышала, наверное выражение «волки — санитары леса»? Всё верно, они отслеживают и убивают только старых, слабых и больных. Но — как ты считаешь, сами олени понимают, что таким образом им просто…

Не дают вымереть от вырождения?! А? Вот то-то. — она поджала губы: точно! Вряд ли олени ценят оказываемые им «услуги».

— Согласен. Волков никто не любит. Дескать, и кровожадны, и беспощадны. Один злобный оскал чего стоит. (Она вспомнила — да, оскал… Не для слабонервных)

А ведь наша предвзятость — лишь предрассудок.

Природа мудра. Но вот её мудрость не всегда, скажем так… Красива, гуманна, и правильна с нашей, людской точки зрения. С точки зрения так называемой «человеческой» Морали. Говорю же — всё субъективно.

А волки, в принципе, дают модель и нашим действиям: убивают лишь столько и тогда, когда нужно есть. И без них… Как без щук! — он покачал головой, — Прости. За нудную и не слишком пока понятную лекцию. Но подробно смогу рассказать, только если… — он поднял брови. Она кивнула. Этот пример тоже вполне… Красноречив.

— Ну а сейчас давай вернёмся.

Они вернулись. В сотворённую возле пруда Избу… Её Дом. Дом?

В избе Верховный предложил ей располагаться «Как у себя. Потому что ты — у себя!», пожить, походить по лесу, подумать. Ещё подумать. Время… терпит. И — спрашивать, что окажется непонятным.

Ох, чует она — такого здесь будет много, если она… Н-да.

Вздохнув, и сладко потянувшись, она, наконец, открыла глаза.

Благодать! Солнышко разбросало кучу бликов-монеток по лавке, коврику и почти чёрным от времени, истёртым до торчащих выступами сучков, доскам пола. Судя по всему, сейчас — около шести. Давненько она так не залёживалась в постели! У-у, свобода!..

Спустив босые ступни на бабкин половичок, она поразилась — все те воспоминания, из далёкого детства, и ощущения — те самые! Вот уж не знала, что можно всё это столь точно воспроизвести! Впрочем — он так и сказал: Мир Иллюзий!

Как она помнит — так и будет!

Уже не столь восторженно она открыла шкаф с одеждой, и выбрала старенькие привычные джинсы и простую фланелевую рубашку. Пойдёт-ка она умываться…

И ледяная вода в рукомойнике, и зубная щётка с торчащей во все стороны подвылезшей щетиной, и полотняное полотенце с выдранными клоками — всё как там! Или…

Или оно такое именно потому, что она его таким помнит, и вызвала к жизни — сама?! А… Можно ли его улучшить — чтобы было не столь… Патриархально. И — более удобно?!

Ладно — она спросит. Как спросит и о сотнях других, накопившихся в пухнущей от дикости и непривычности происходящего, головке, вещей. А сейчас — завтрак.

Холодильник «Зил» приятно удивил разнообразием: тут тебе и колбаса, и сыр, и початая банка сгущённого молока, с крышкой, до половины открытой старым, рычажным консервным ножом, и пучащейся опасно острыми, как она отлично знала, волнистыми краями!.. И даже свежие творог и сметана. А где же хлеб?

Она налила в свою старую, с отколотым кусочком эмали, чашку кипятку из полу-ведёрного электрического самовара, всю её жизнь стоявшего на столе. Псыкнула в него заварки из чайничка поменьше, привычно гордо сидящего на самоваре сверху. Вот и сахар. В сахарнице. И не на донышке — «только для Машеньки», а насыпан горой… Ох.

Пока она ела ломоть душистого и мягко пружинящего хлеба из печи, заедая всем тем вкусным, неожиданно оказавшимся в её распоряжении, мысли буквально роились. Но проверить она решилась, лишь доев, помыв чашку, и вытерев крошки со стола.

Ух ты!.. Вот блин! Надо же…

Баночка с чёрной икрой стояла именно там, где она её себе вспомнила-вообразила — на верхней полке, прямо под испарителем, и за литровой стеклянной банкой с малиновым вареньем…

Достав её, она долго и сосредоточенно рассматривала на свету икринки сквозь замазанное изнутри серой слизью стекло, не сомневаясь, что и вкус окажется таким, как она помнит по тому единственному разу, когда…

Неважно.

Последняя соломинка для верблюда.

На глаза сами-собой навернулись слёзы. Одну выступившую и потекшую по щеке, она смахнула пальцем. Закусила губы почти до крови.

И поставила баночку на место, так и не открыв…

А ведь именно за это — за якобы съеденную ей икру! — её и наказали тогда, после Нового Года… Ох, Машка. Долго же ты потом заглядывала в глаза, и просила прощенья. (Когда мать не видела!) А Жека так до конца и не поверила в её искренность — не вступилась же, и не призналась, когда её в наказание закрывали на ночь в тёмном подполе…

Может, поэтому — из-за постоянного подсознательного ощущения своей вины! — сестра и не любила Женю?..

Сегодня на месте чёрного Портала оказался просто обычный коридор — совсем как в общаге. Ну, может, чуть пошире, почище, и приятного кремового цвета — здесь-то ошмётки масляной краски мерзкого вылинявшего ядовито-зелёного цвета со стен не свешивались, пучась от сырости и протеков с крыши и из труб отопления.

По коридору она просто прошла в самый конец Храма — туда, где, как им объясняли в пятом классе, на уроках Истории древнего Мира, находилась у этих самых древних греков святая святых — Алтарь Божества, которому посвящён Храм.

В простую деревянную дверь она постучала. Услышав: «Войдите», вошла.

Администратор, увидев её, встал из-за стола, где до этого что-то делал на компьютере, сосредоточенно стуча по клавишам.

Компьютер в первый миг поразил её. Уж больно он не вязался со зданием античного стиля, кринолинами, щукой и всем прочим «колдовством»… Потом она вспомнила — каждый работает так, и теми инструментами, к которым привык. А что — удобно!

— Здравствуй, Евгения! Надеюсь, отдохнула хорошо? — в его словах слышались мягкая забота и радушие. Он действительно рад её видеть. Вроде бы.

— Благодарю вас. Да, всё прекрасно. Настолько замечательно, что… Аж мурашки бегут по коже! Я сегодня вообразила себе даже баночку чёрной икры…

— А, ваш земной деликатес! Отлично. Видишь