Вперед в прошлое – 7 - Денис Ратманов

решил перевестись в вечерку и посвятить жизнь личному обогащению. Не в этом ли дело?

Сделалось жутко от мысли, насколько я себе не принадлежу. Да, похоже на правду. Переведись я, не возникло бы клуба «Воля и разум». Судьбы Рамиля, Димонов, Кабанова и, возможно, Памфилова сложились бы иначе. Еще же Инна с Лихолетовой! Может, и для Инны такой поворот событий — не самый худший вариант, теперь и она не покатится по наклонной. Чума точно не переехал бы в Москву, а пошел по стопам отца. Его братья и сестры тоже тихо сгнили бы.

Телефонный звонок раздался, когда я замер с ручкой во рту, обдумывая эту мысль.

Я снял трубку и поднес к уху, но вместо бабушки услышал возмущенный мамин голос:

— Пашка? Ты совсем мне не доверяешь?

Претензии меня огорошили, и я не нашелся, что ответить. Маме ответ не был нужен, она продолжила:

— Почему я должна отдать акции маме?

— Сколько их получилось? — уточнил я, потому что сведения менялись с течением времени.

— Сначала я думала, что один ваучер — одна акция. Но ошиблась. Что-то там пересчитали, и за ваучер давали одиннадцать штук. Я обменяла все четыре: свой, твой, Борин, Наташкин. Получилось сорок четыре акции. Хотела бабушкин обменять и тот, что не забрал отец, но сказали, что тем, кто работает недолго, на обмен положено не более пятидесяти акций.

— Отлично. Ваучеры не продавай. Ну, или я их у тебя выкуплю дороже. Договорились?

— Я уже продала.

Захотелось выругаться, но я сжал челюсти. Ладно, проехали, куплю через валютчика. Главное, что акции в безопасности.

Мое молчание мама расценила правильно и напустилась на меня:

— Паша, извини. Конечно, но, кажется, ты заигрался в бизнесмена. Ты выбрасываешь деньги на ветер, когда их можно выгодно вложить и получить прибыль уже сейчас!

— Мамуля. Это мои деньги, и время покажет, кто прав.

Теперь замолчала она. Наверное, думала, какой азартный у нее сынок, наверняка игроком вырастет. Вот как ей донести, что я ЗНАЮ, а не предполагаю? Да никак!

— Так объясни, почему я должна акции — отдать на хранение? — повторила вопрос мама.

Ах, вот, в чем дело!

— Потому что они мои, я их выкупил, а у нас с бабушкой бизнес. Кстати, как у тебя на работе?

— Ужасно! — пожаловалась она. — Подъем в пять утра, в шесть на автобус, в сем в поле. Руки, как наждачка! Ногти черные, перчатки не спасают. Но теперь-то можно уволиться? Зарплату-то не платят!

— Мамочка, миленькая, подожди немного, — взмолился я. — Что зарплату не платят, это специально сделано. Я прошу тебя об услуге, важной для нас всех. Не увольняйся! Когда начальство начнет скупать акции у сотрудников, я хочу сделать это через тебя, потому что сам не смогу. Продать сможет только сотрудник сотруднику, понимаешь? Я заплачу тебе две зарплаты, месяц в месяц, только не увольняйся!

И снова молчание, сквозь которое пробился командирский бабушкин голос, но слов было не разобрать. Наверное, она выступила в мою защиту.

— Мама, пообещай не увольняться, пока я не приеду. Пожалуйста! Это очень важно.

Давай, бабушка, помогай, восполняй пробелы маминого воспитания!

— Ладно, — без энтузиазма выдохнула мама и снова пожаловалась: — Как колхозница, в пыли, в галошах, в грязи! Кстати, как скоро ты вернешься?

— Еще недели три, надо деда на ноги поставить, — честно ответил я. — Он в гипсе. Если я уеду сейчас, и автомагазин перестанет работать, и торговля накроется. Так что без вариантов.

Последовал протяжный вздох. Донеслось шуршание, и сквозь помехи пробился бабушкин голос:

— Привет, внук. Как там Шевкет?

— Давай сперва о делах, потом дам ему трубку.

— Товар отправила. Как ты, справляешься?

— Да. Пока сам торгую, позже найму продавцов, уже есть двое на примете, чтобы разгрузить деда. Как дела у Алексея? Поговорить бы с ним.

— Да нормально, деньги сдает под роспись, ежедневно около двадцати тысяч, я их меняю на доллары у человека, которого ты показал.

— Круто, спасибо. Деда дать?

— Времени мало, тут Оля к трубке рвется, что-то недоговорила.

Снова шелест и мамин голос:

— Я главное не рассказала. Наташка таскает продукты из дома, уж не знаю куда. Наверное, своему старику. Другие девки, если со стариками трутся, так имеют хоть что-то, а тут — из дома носит! Я же знаю, сколько чего купила. Смотрю, то гречки стало меньше, то картошки поубавилось, то окорочков.

— Ты у нее спрашивала, она ли это?

— Конечно. Глаза навыкат, истерика, претензии, типа не она! — возмутилась мама. — А кто еще? Боря? Так зачем ему? Или барабашка подъедает? Как идет к своему старику, так что-то исчезает. Ты поговори с ней, хорошо? Это не дело, мы же не миллионеры!

— Поговорю, — пообещал я, и на этом связь прервалась, не дав нам попрощаться.

Ну вот, как я думал, у Наташкиного театрального деятеля проблемы с финансами. То, что сестра содержит взрослого мужика, в принципе, не так уж страшно и фатально: у всех в жизни бывали черные полосы, когда надо поддержать человека. Страшно другое: Наташке шестнадцать лет! У нее нет сознания взрослого, она — ребенок, и это не дело.

Какие варианты? Если у нее любовь, она будет с Андреем несмотря ни на что. Остается показать ему, как можно заработать. Но захочет ли, сможет ли торговать творческий человек?

Все равно пока ничего не сделаешь. Вот вернусь, там и посмотрим.

— Ну, как дела? — спросил дед из спальни.

— Все идет по плану. Осталось тебе восстановиться и гипс снять, и можно домой. Продавец, который Влад, будет грузчиком. Ты продаешь, он подвозит. Место на рынке я присмотрю…

— Это лишнее, — строго сказал дед. — У меня там все схвачено. Но на рынке хуже берут, чем возле