Детское время - Квинтус Номен

ни на есть «поршневых» самолетах благодаря этому тридцатикилограммовому мотору снижалась нагрузка на моторы тяговые — а некоторое неудобство, связанное с необходимостью заливать в баки не только бензин, но и керосин, окупалось полученной выгодой: так как основные моторы не перегружались электрическими генераторами, с тем же запасом бензина самолет мог летать процентов на пять дальше. Ну, на три процента — но все равно же дальше!

Спустя еще пять лет появился «МК-5», на которых «Орел» мог летать почти на четыре тысячи километров. И ресурс этого мотора до капитального ремонта устанавливался в двести пятьдесят часов. А отдел КБ Кузнецова, на котором разрабатывались и изготавливались лопатки турбин, выделился в отдельное предприятие, названное Катей-первой (то есть Екатериной Владимировной) странным словом «ВИАМ». То есть слово-то понятное, просто раньше термин «Всероссийский» как-то не использовалось. А теперь… название-то ко многому обязывает.

Двести пятьдесят часов — это много. Для авиационного мотора много. А для самолета — крайне мало, всего лишь десяток рейсов из Москвы в Филадельфию. И хотя ремонт мотора произвести не очень сложно, да и выполняется он довольно быстро, самым обидным было то, что заменять приходилось самые дорогие и сложные в изготовлении детали. А старые восстановить было практически невозможно — впрочем, дядя Вова и тут подсказал путь решения проблемы. Слегка подсказал, жалко, что подробности у него теперь не спросишь…

Сначала в ВИАМе появился новый отдел, который буквально за пару лет преобразовался в отдельный институт. Затем уже на моторостроительном заводе выросли сразу три новых цеха, в которых чистота поддерживалась более строго, чем в операционных больниц. И вот спустя всего лишь семь лет на стол Главному Конструктору легла эта серо-голубая турбинная лопатка, покрытая окисью циркония с добавками окиси иттрия и еще чего-то. Даже если не считать затраты на создание трех научных институтов и семи «вспомогательных» заводов, эта лопатка была раз в десять дороже тех, которые ставились на моторы ранее. Но у дяди Вовы в тетрадке было написано, что такая лопатка прослужит и в десять раз дольше. Или даже не в десять: Иуван вспомнил, что в примечаниях дядя Вова отметил «десять тысяч часов будет минимальным ресурсом двигателя». Правда там было еще много чего перечислено необходимого для достижения такого результата, но все это теперь кажется вполне достижимым. А как быстро — это покажет «Орел-27», на который уже скоро будут поставлены обновленные моторы МК-5М3.

Не очень скоро, ведь комплект лопаток для одного мотора делается почти девять месяцев. Пока делается, потому что уже через три месяца заработает новый завод по изготовлению этих лопаток. Небольшой, там всего-то шесть десятков человек работать будет — но пришлось этот завод ставить во Владимире, рядом с новенькой Владимирской атомной электростанцией: уж больно много электричества нужно этому заводу. Пока что и там электричества заводу на все установки хватать не будет, но как только запустят второй реактор…

Вообще-то Владимир в последние годы был самым быстрорастущим городом. Его и изначально строили как новый промышленный центр, поэтому Володя Семенов постарался воплотить в нем все свои мечты. Сам Вова был архитектором, и в результате его работы Владимир стал единственным городом, где не было не только ни одного дома «по двести четвертому проекту», но и вообще ни единого здания меньше четырех этажей. Не то, чтобы он не уважал Екатерину Алексеевну (которая, собственно, его и научила всему, что он знал и умел), Вова просто воплощал — в соответствии с собственным видением — главный тезис Первого Архитектора: «строить нужно на века, но так, чтобы было красиво, удобно и не очень дорого». Не очень дорого — тоже очень важно, так что Вова решил «сэкономить на коммуникациях», и первые дома на центральной улице были выстроены четырехэтажными.

Город возводился рядом с небольшим «городком», в котором уже проживало сотни две «аборигенов» — но никаких трений с местным населением не возникло. Слухи в этом мире распространялись быстро, и все уже знали, что «пришельцы» быстро делают жизнь окружающих очень сытной и счастливой. Поэтому и с неквалифицированной рабсилой особых проблем не было: изо всех окрестных поселений мужики потянулись в строящийся город на заработки. А подзаработав, с удовольствием приступали к выращиванию разного вкусного в создаваемых вокруг города деревеньках.

Первым предприятием города (если не считать кирпичного завода, запущенного еще до начала строительства первого дома) стал завод химический, перерабатывающий торф — залежи которого вокруг города казались неисчерпаемыми — в разнообразную «химию». А коксовые печи, которых на заводе было поставлено два десятка, «попутно» выдавали и по триста восемьдесят киловатт электричества: химиков интересовал лишь коксовый газ, а сам кокс шел на топливо. Не только в котлы электрогенераторов, но и в цементные печи, которые заработали в «городе-спутнике» под именем «Ковров»: там были огромные залежи очень подходящего для выделки цемента известняка. А когда есть свой кирпич, свой цемент, и даже своя сталь…

Сталь на строительство шла из другого «города-спутника» — из Мурома. Оказалось, что месторождение, «найденное» еще тетей Надей, простирается более чем на пятьсот квадратных километров. Не ахти уж какое богатое, пласт руды там был толщиной около полуметра — но когда в Туле для добычи руды были изготовлены специальные «механизированные комплексы», то и вокруг Мурома ее добывать стало не особенно трудно. А то, что добывалось ее немного — так и завод был небольшим, выдающим в год что-то около пятидесяти тысяч тонн стали. Главным образом арматуры для бетона и около пяти тысяч тонн «фасонного профиля».

Единственное, что иногда печалило Володю, было то, что ему и Екатерина Владимировна, и затем Гриша Кабулов категорически запретили варить стекло из найденного километрах в пятидесяти от нового города отличного кварцевого песка, так что стекло для окон приходилось возить из Рязани.

Практически одновременно с торфохимическим заводом в городе поднялся и «традиционный» механический завод — на котором поначалу просто ремонтировалось все, что в городе и окрестностях ломалось из техники. Но довольно скоро на заводе начали делать (по заказу старого приятеля и одноклассника Вовки Лемми Клее) башни подъемных кранов и конструкции лифтовых шахт — а чуть погодя началось производство и самих лифтов. Очень потому что хотел Вова это производство к себе заполучить — а как только лифтовое оборудование стало делаться во Владимире, дома в городе (новые, конечно) стали ставиться минимум пятиэтажные.

Как раз к этому времени в город дотянулась железная дорога из Александрова (пока еще узкоколейная) и в город, где наблюдалось «изобилие электричества», потянулись новые заводы и фабрики. Электричества в городе