Алексей Ивакин - 7 дней в июне

Так, без больших задержек, обгоняя грозовой фронт, мы, с порывами ветра и дождем влетели в свой райцентр, уложившись в аккурат за десять минут до комендантского часа. Вымотанный хмурой дорогой, придя домой, я заснул, даже не ужиная.

Эмигрант Пётр Михайлов. Где-то в окрестностях Кёнигсберга.

Я никогда раньше не летал на аэропланах, и с интересом разглядывал окружающую меня обстановку. В кабине очень сильно сквозило. За стеклом кабины чернела непроглядная тьма.

– Скажите, а как мы долетим до цели, ведь ничего не видно – обратился я к пилоту, пытаясь перекричать шум мотора.

– Не беспокойтесь, я иду по приборам, к утру мы будем на месте – прокричал мне лётчик.

Оскара не волновали такие тонкости полёта, он уже спал, привалившись к стенке кабины.

Солнце встретило нас в воздухе, его лучи осветили проплывающую под нами землю.

Пилот озабоченно стал вертеть головой из одной стороны в другую, затем начал поднимать аэроплан вверх.

– Я не могу определить, где мы летим, здесь должна быть железная дорога, но я её не вижу. Попробую подняться выше, хотя это опасно, – прокричал нам пилот.

Увидев справа береговую линию, он кивнул нам, и, повернув аппарат на восток, крикнув:

– Вижу Халигенбайль! Но близко подходить не будем, иначе русская авиация и зенитки не оставят нам шансов!

С этими словами он бросил самолетик вниз и стал выписывать круги в поисках подходящей площадки.

Сели мы через двадцать минут на поле у небольшой рощицы, едва перелетев узенькую речушку. Когда аэроплан уже катился по земле, двигатель чихнул пару раз и заглох.

– Долетели, – пилот улыбнулся. – Это был рейс в один конец.

Мы забросали аппарат ветками, и пошли к видневшейся вдали дороге, оказавшейся обычным проселком. Идти вдоль дороги пришлось довольно долго. Наконец, мы увидели выстроившиеся в ряд старые деревья, и, как и надеялись, вышли к неширокому асфальтированному шоссе. Когда дорога за очередным поворотом открыла нам вид на железнодорожные пути, за которыми высились городские строения, у переезда показалось странное сооружение, напоминающее редут, собранный из бетонных блоков. Над укреплением был поднят трёхцветный российский флаг. Мы вышли на дорогу и, подняв руки над головой, пошли вперёд.

– Не стреляйте, у нас нет оружия – закричал я.

Бетонное укрепление не подавало признаков жизни.

Подойдя на пятьдесят метров, мы услышали: – Стоять!

Мы остановились.

– Лицом на землю, руки в стороны.

Я с неохотой лег на пыльный асфальт. К нам приближались четверо военных в зеленоватой пятнистой форме. В руках они держали автоматические карабины с длинными, закруглёнными магазинами, уже виденные мной в Боргсдорфе. Один из подошедших грубым ударом ноги, заставил меня шире раскинуть ноги. Всё это время они держали нас под прицелом своего оружия.

– Не стреляйте, мы представители руководства Германии и просим встречи с вашим командованием, – сказал я, поднимая голову над асфальтом.

– Смотри, русский, – произнёс один из солдат. – Ты что, власовец?

– Нет, я не власовец, я не знаю что такое власовец, – ответил я его ботинкам.

Пока длилась эта беседа, нас очень профессионально обыскали.

– Димон, они чистые

Нас подняли на ноги, и я смог вблизи рассмотреть своих пленителей.

Здоровенные парни в свободных зеленовато-расплывчатых блузах, они были все увешаны какими-то сумочками и коробочками, прикреплёнными к странного вида жилетам.

Я повторил своё сообщение:

– Мы требуем встречи с вашим командованием, это важно!

– Оппа, а это что? – солдат ловко выхватил из кармана моего пиджака контейнер.

– Не открывайте его, там камуфлет, он может взорваться, – закричал я.

– Бомба! – закричал солдат и отпрыгнул от меня.

На нас уставились четыре карабина. Я понимал, что любое движение может вызвать стрельбу. Необходимо было срочно найти слова, понятные российским солдатам.

Вдруг я осознал, что мне надо сказать, чтобы меня поняли.

– Мы как Макс фон Штирлиц, из разведки, – я не стал уточнять из какой. – У нас секретное сообщение для премьер-министра Путина.

Солдаты продолжали внимательно смотреть на нас, но карабины опустили.

– Вы что, из Берлина? – спросил один из них.

– Да, вчера мы были в Берлине.

– И как там?

– Плохо, – вздохнул я.

– Это – хорошо, – ухмыльнулся один из русских.

Оскар понимал наш разговор и сохранял спокойствие. Крепости нервной системы лётчика мне оставалось только завидовать.

Мы подошли к редуту.

– Лейтенант, это разведчики из Берлина, их надо срочно доставить в штаб.

Приглядевшись к форме гостей из будущего, я заметил у всех маленькие тряпичные погончики. У лейтенанта погоны отличались наличием двух неприметных звёздочек.

По-видимому, в будущем, маскировке придают очень большое значение.

Подошедший офицер поднёс руку к кепи:

– Здравия желаю, лейтенант Звягинцев.

– Доброе утро, меня зовут Пётр Михайлов, рядом со мной, – я, запнувшись, продолжил. – Оберштурмбанфюрер Оскар Штайн, а это пилот самолёта, на котором мы прилетели, Пауль Ленски.

– Хорошо, господа, присаживайтесь здесь, сейчас я свяжусь со штабом.

– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, – к нам подошёл мешковато одетый молоденький солдат.

– Разрешаю, рядовой Олейник – улыбаясь, сказал офицер.

Солдаты вокруг нас замерли, внимательно глядя на Олейника.

– Товарищ лейтенант, а вдруг это ниндзя. Мы их впустили, а они на стенки заскочат, и нам всем горло перережут?

Окружившие нас солдаты захохотали, это был настолько заразительный смех, что засмеялись и мы с Оскаром, а затем к всеобщему хохоту присоединился, ничего не понимающий, Ленски.

Первым смеяться прекратил офицер.

– Сейчас мы их накормим, а сытые, по стенам скакать не смогут.

Я смотрел на окружающих меня весёлых молодых мужчин и пытался понять их.

Для людей, употребляющих слова «господин» и «товарищ» одновременно, гражданская война всего лишь несколько строчек в учебнике истории.

Распотрошив большим охотничьим ножом зелёную целлулоидную упаковку, обыскивавший меня солдат, как оказалось мой тёзка, выложил перед нами кучу консервных банок и упаковок. Как и всё в армии, продукты оказались сытными, но невкусными.

Сев рядом с нами, местный Пётр спросил:

– Оскар, а ты Гиммлера видел?

Штайн выловив из каши кусок тушёнки, невозмутимо ответил:

– Я не только Гиммлера, я и Гитлера видел, правда, всё больше сзади. Меня всё время в оцепление ставили.

Я мог гордиться своим учеником, его русский был практически идеален.

– Сейчас за вами приедут, – сообщил лейтенант.

– У вас больше нет таких контейнеров? – обратился он ко мне.

– Нет, – соврал я.

Второй контейнер мы закопали недалеко от места приземления.

Присланный за нами конвой впечатлял. Танк с заострённой носовой частью и маленькой приплюснутой башней, две восьмиколёсные бронированные машины с такими же башнями как у танка. Нас посадили в небольшой фургон синего цвета. Больше всего в нём меня удивила сдвигающаяся вбок дверь. Приехавшие за нами были одеты тоже в пятнистую форму, но других оттенков. У них были ещё более короткоствольные версии карабинов, смотревшиеся несколько несерьёзно. В этих ребятах за версту чувствовался дух спецслужбы. Внимательно осмотрев и ещё раз, тщательно обыскав, нас вежливо засунули в фургон. Фургон был закрыт, и определить с какой скоростью мы едем, было невозможно. Через час машина начала тормозить, затем, судя по участившимся поворотам, мы въехали в город. Остановились мы в крытом гараже, из которого, нас по одному, начали выводить наверх.

Происходящее со мной очень напоминало то, что я видел два дня назад. Стол, стоящий в центре большого кабинета и стоящий перед ним стул с арестантом. К чести потомков, сковывать руки они мне не стали.

– Итак, вы утверждаете, что Гейдрих послал вас для ведения сепаратных переговоров?

– Да, обергруппенфюрер хочет начать переговоры с Москвой о капитуляции – в четвёртый раз повторил я, на вновь и вновь задаваемый вопрос.

– В июне 1941года у Гейдриха было звание группенфюрер, зачем вы нас обманываете?

– Звание обергруппенфюрера Гейдрих получил во вторник, на совещании у Гитлера, когда ему удалось добиться отставки Гиммлера.

– Мы не имеем сведений об отставке Гиммлера.

– Официально об этом не объявлено, он вышел в отставку по состоянию здоровья. После провала налёта на Кёнигсберг, Геринг тоже в отставке, сейчас он под домашним арестом в «Каринхалле»

– Где сейчас Гиммлер?

– Я не знаю.

– Кто сейчас командует войсками СС?