Старуха 5 - Квинтус Номен

там выпуск солярки из угля. Хорошо еще, что угля в Китае было очень много – но много было только угля, а вот специалистов, которые могли бы этот уголь превратить в жидкое топливо, там вообще не было. Поэтому в СССР таких специалистов начали ускоренными темпами обучать (на уже действующих заводах в Благовещенске, Райчихе и в только что запущенном заводе в Нерюнгри), а Вера лично занялась разработкой новых схем получения из угля жидкого топлива, применение которых не требовало бы большого количества высококвалифицированного персонала.

Один из проектов, который с сильно переменным успехом внедрили еще в СССР из «прошлой жизни», как раз и отличался практически полным отсутствием «высокотехнологичного оборудования» – и, по мнению Веры, очень подходил для Китая с его огромными запасами самого паршивого бурого угля. Экономичность технологии, конечно, оставляла желать лучшего настолько, что в «прошлом» Советском Союзе работающую установку отправили в металлолом, не дав ей проработать и года – но пока что речь об экономичности и не шла. Зато все было исключительно просто: в огромную (в меру огромную) стальную бочку засыпали доверху хорошо просушенного бурого угля, затем эту почку просто грели в пламени другого угля, примерно сутки грели – а когда бочку остужали и открывали, то в ней оказывалось примерно четверть по весу от загруженного угля бурой жидкости, близкой по составу к нефти. То есть не очень близкой, но после несложной доработки жижи ее можно было заливать в обычные колонны термокрекинга и получать на выходе из колонны процентов пятьдесят жидкости довольно прозрачной – и вполне пригодной для заливания в баки дизельных тракторов.

Очень простая технология, да и бочку, выдерживающую давление в пять сотен атмосфер изготовить было не особо сложно. Однако подобрать простенькие и недорогие катализаторы, превращающие уголь в жидкость, было не очень просто: в угле же очень много всякого, в том числе и много каталитических ядов. Но и эту задачу Институту высокомолекулярных соединений АН СССР решить удалось, как раз уже в феврале сорок четвертого. А Вера в очередной раз удивилась разнице менталитетов китайцев и корейцев: китайцы к работе подходили творчески, заранее считая, что всякие начальники в работе ничего не понимают – и буквально решением низовых партъячеек легко меняли технологические процессы, в лучшем случае срывая все производственные планы, а в худшем – ломая и даже взрывая оборудование. А корейцы работу просто выполняли – а если им что-то не нравилось или они считали, что придумали «лучший способ», то они собирались (строго во внерабочее время), обсуждали возникшие идеи, тщательно и излагали на бумаге – и оправляли на рассмотрение начальству. Причем о том, будет ли начальство вообще их писульки читать, они в принципе не волновались и продолжали работать как и прежде до тех пор, пока не получали новые указания.

Вот только корейцы считали, что слушать нужно только своих, корейских, начальников – а всякие иностранцы им вообще не указ. Китайцы же наоборот своих начальников считали априори идиотами, а вот то, что им говорили иностранцы (причем любые!) воспринимали как истину в высшей инстанции. И это весьма сильно помогало советским специалистам хоть что-то построить и запустить в Китае, а в Корее по приказу товарища Кима к каждому советскому специалисту был приставлен кореец, который транслировал указания своим рабочим. Тоже действенный способ, но из-за него работы все же прилично так отставали от планов.

От корейских планов, поэтому Вера за них особо не переживала. Переживаний ей добавило новое изменение все той же «международной обстановки»: с помощью британских империалистов итальянские (и греческие) коммунисты свергли Муссолини – после чего в Италии британцы коммунистов аккуратно так отодвинули на обочину. В Греции они коммунистов отодвигать не стали, и коммунистические греки радостно побежали «освобождать от болгарских захватчиков» Солун и Фракию. Впрочем, болгарская армия (при существенной поддержке советских войск под руководством маршала Толбухина) быстро объяснили грекам их неправоту – но в процессе проведения разъяснительной работы бойцы Толбухина интенсивно применяли различную ракетную технику и реактивную авиацию, и уже в начале марта Лаврентий Павлович снова предложил Вере «вернуться к разработкам более совершенного оружия»:

– Есть мнение, что греков на Болгарию британцы натравили специально для того, чтобы образцы нашего орудия захватить. Те же ракеты – они, бывает, и не взрываются, и есть сведения, что греки отступили после того, как получили и УПС, и ракету с зарядом объемного взрыва.

– От последней для них толку никакого, там система самоликвидации примитивна, но ее и сломать невозможно: если заряд не взорвется, то через пять минут в нем газа уже не останется.

– Я уточню, но все же нам нужно теперь в любом случае что-то более совершенное иметь.

– Попробуем сделать. А что известно про американскую ядерную программу?

– Кое-что известно, там у нас товарищ один… участвует в ней немножко. Новости пока хорошие: денег они в программу вбухали немерянно, а урана у них пока даже на самый простенький реактор не хватает.

– Добудут…

– Да, вроде в Канаде уже начали добывать его. И, если им никто не помешает, примерно к следующему лету… к лету сорок пятого, у них будет урана уже тонн десять. Что на это скажешь? Я в плане чем им помешать приступить к работе над бомбой.

– Если вы о том, чтобы туда, где они реактор такой построят, бомбу нашу сбросить, то я пока против. А если…

– Что?

– Думаю пока. Спрашивается вопрос: нам нужно всех победить в войне или обеспечить вечный мир?

– Есть разница?

– Есть. Существенная, и вы во втором варианте можете сильно делу помочь.

– Уже бегу помогать, но сначала скажи, чем.

– Я еще подумаю. Но обязательно скажу. И скажу очень скоро…

Глава 24