Г.Р.О.М. - Никита Киров

Он ушёл, а телефон зазвонил снова, я успел ответить.

— Я быстро, — торопливо проговорил Глеб Сибиряков, почти не делая пауз. — Помнишь, про Кента вчера говорили? Есть кое-что интересное. Где тебя забрать можно?

— На рынке у первого города.

— О, ништяк, я рядом, ща заеду. Там недолго. Жди у входа.

В трубке раздались гудки. Он мог позвонить с телефона шефа, у Некрасова мобила была, подарок от спонсора.

Интересно, что Глеб нарыл. Но скоро узнаем.

— Братан, возьми пока чего-нибудь пожевать, — я показал Димке на чайхану, стоящую в отдалении, и сунул ему пятьдесят рублей. — Мне лагмана закажи и запить что-нибудь, но пусть не сразу принесут, а попозже. А себе — что хочешь. Потом тачку с тобой посмотреть съездим, подскажешь, что и как, ты же в них сечёшь. А то поговорить со мной хотят, срочно.

— О, ништяк, а то пока он мясо жрал, а у меня в пузе бунт начался, — Димка похлопал себя по животу. — Добро, погнал, жду.

Сибиряк заехал за мной быстро, буквально минут через семь его тачка стояла напротив главного входа рынка. Значит, он и правда был неподалёку. Приехал он на той самой красной девятке, на которой иногда ездили опера из РУБОП, и с Некрасовым я как-то говорил в ней.

— Иваныч сказал, порвёт, если я много говорить по сотику буду, — он показал мне большую мобилу. — Короче, там, на Зенитке, есть шалман один.

— Кента точка? — спросил я, напрягая память. Не помню, чтобы у него там был бордель.

— Как оказалось, да, — он кивнул. — Короче, мы там по своей теме были, и я его увидел, суку такую, тебе позвонил. Может, ещё успеем посмотреть, кто там трётся. Прав я оказался, — Глеб заулыбался. — Не Коршун.

Ехать надо было минут пять, дорога в это время дня почти пустая, только маршрутки иногда проезжали по ней. Но с широкой трассы пришлось съехать на разбитую дорогу.

Райончик этот под названием «Зенитка» я не любил, да и мало кому в городе нравилось здесь бывать. Повсюду серые пятиэтажки и старые бревенчатые двухэтажки, которые когда-то строили как временные жилища, но которые стояли до сих пор. Пыльно, грязно, а люди, идущие мимо, всегда косились на случайно заглянувших сюда людей, будто чувствовали, что этот человек не местный.

Глеб свернул к пятиэтажкам, шины шелестели по камням. Проехали мимо продуктового магазина с мрачной пчелой на вывеске, мимо огромной кучи мусора, которую никто не вывозил, и чуть дальше по полосе, которая когда-то давным-давно была дорогой. Мэрия обещала всё это починить, впрочем, я знал, что ничего так и не изменится даже в будущем…

То, что в этой пятиэтажке на отшибе находился бордель, мы и в первой жизни не знали, это Кент от следствия умудрился скрыть. Шалманы часто размещались в жилых квартирах, и соседи ничего с этим сделать не могли.

Мы остановились у большого тополя напротив дома и приступили к наблюдению. Глеб тем временем достал бутылку местного лимонада, открыл тугую пробку, в машине запахло апельсином. Но хоть немного перебило запах курева, да и вкус лимонада приятный, не приторный, Глеб сразу поделился.

Из-за туч вышло солнце, в салоне начало нагревать. Пришлось открывать окно.

Я видел отсюда припаркованные у первого подъезда машины: синий «запорожец», белый «москвич», ещё один москвич, только «красный», вполне себе приличная «копейка» — это явно автомобили жильцов дома.

А вот ярко-красный праворульный сотый «Крузак» и побитый серый «Чероки» точно не отсюда. На «Чероки» ездил Кент, это я помнил. Джип его выглядел так, будто он добирался до нас прямо из Америки своим ходом, причём по самой долгой дороге, по горам, лесам и пустыням, где ещё и заблудился и ездил по пескам сорок лет. В общем, тачке досталось, и косметический ремонт многочисленные вмятины скрыть не мог, да и никакая краска не помогала, джип всё равно выглядел старым и пыльным. Зато понты, в городе мало джипов «Чероки».

Ну а на Крузаке приехал кто-то из братвы. Крыша Кента?

Глеб уже показывал мне на выходящих. Кент курил коричневую сигарету, здоровяк в майке — торпеда Кента, навис над девушкой в мини-юбке и маечке, которой, судя по виду, уже на всё было плевать, лишь бы рабочий день скорее закончился. А последним вышел браток в кожанке. Я его видел в первой жизни, лицо знакомое, но в памяти его имя или погоняло не отразилось. Наверное, долго он не прожил.

— Ванька-Зенитный, — назвал его Кент. — Из золотореченских. Сидел за разбой, высоко в банде поднялся, уже бугор. Местный, тут родился и несколько точек здесь держит. Это же я говорил, что шалман тоже под кем-то из братвы ходит, — не скрывая гордости произнёс он. — Зенитный, так-то «синий», по блатным понятиям живёт, и Коршун прав, что им западло бордели крышевать. Но деньги не пахнут, как Остап Бендер говорил.

— Остап Бендер так не говорил, — я тихонько помотал головой, продолжая наблюдение.

— Разве? Ну ладно, — он пожал плечами. — Говорю, увидел эту парочку, а у меня к Кенту есть вопросы, к этой падле, — Глеб скрипнул зубами. — И про тебя вспомнил. Вот и позвонил, визитка твоя есть.

— Дашь мне расклад на этого хмыря Зенитного?

— Да без бэ… а это чё?..

Низкий громкий звук мы услышали издалека. Кто-то ехал на мотоцикле, и его мощный мотор урчал так, что заглушал собой все звуки. Ехал он в нашу сторону, звук приближался.

Вскоре мощный мотоцикл остановился как раз перед Кентом и остальными, причём мотоциклист резко развернул свой транспорт перед остановкой, чтобы заднее колесо скользнуло по земле, подняв пыль.

Браток, которого немного засыпало камнями, даже не возмутился, наоборот, заулыбался. Кент тоже, причём услужливо, я даже отсюда это видел. А мотоциклист откинул подножку пафосным движением, медленным движением снял тёмные очки и отряхнул короткую, до пояса, кожаную куртку.

— Охренеть, пишите письма, — проговорил Глеб.

— Это же Рустемов, да? — я присмотрелся к мотоциклисту.

Ну точно он. Во внерабочее время он как раз ездил на редком в наших краях «Харлее», старом, но ещё рабочем. Причём надевал кожанку, дорогую, как у пилотов в кино, хвастался, что заказал её за пятьсот баксов в Америке.

Ездил он без шлема, только в тёмных очках. У него в отделе его даже как-то прозвали