Господин следователь 10 - Евгений Васильевич Шалашов

Нет, фильмах все не так. А здесь нет ни костра, ни цыгана с гитарой в руке, ни пляшущих красавиц. Все просто и буднично.

Народ не обратил внимание на новоприбывших, а продолжал заниматься своими делами. Чуть в сторонке, под двумя навесами, трудились какие-то цыганские мастера. Один, судя по громкому бою молота, был кузнецом, а второй — опять-таки, если судить по звонким ударам молотка, ювелиром. Около мастеров, между прочем, стояло несколько наших обывателей — с кружками, какими-то мисками.

— Что это они? — кивнул я на народ.

— Мастера у цыган первостатейные, — пояснил пристав. — Запаять там, залудить чего — посуда лучше прежней станет. Берут недорого, а прослужит после починки дольше, чем у наших. Подкове, что цыган скует, сносу не будет.

Вот это да. А я и не знал про такие умения. Думал, что цыгане даже подковы воруют.

Мы бы еще попялились, но вездесущие детишки немедленно подбежали к нам, окружили и завопили, мешая свои слова с русскими. Похоже, цыганята просили копеечку. А что же им еще нужно?

Раздвинув ребятишек, к нам подошла пышнотелая матрона, в облике которой было удивительное сочетание нищеты и роскоши — латаная-перелатаная блузка, длинная юбка с оборками, из-под которой выглядывали босые ноги, зато на шее висело жемчужное ожерелье в три ряда, в ушах блестели золотые серьги с рубинами, а руку оттягивал золотой браслет. Тетушка таскает на себе состояние, и немалое.

У цыган, насколько я помню, строгий патриархат, но в любом таборе имеется самая старая и самая уважаемая женщина, которую слушают все. Этой тетке я дал бы лет шестьдесят, а то и шестьдесят пять.

По законам жанра, цыганка должна была сразу же опознать во мне попаданца — то есть, чужую душу, занявшее здешнее тело, испугаться и убегать. Или делать какие-нибудь знаки, вроде обережного круга или крестного знамения. Зашипеть, а потом поднять табор по тревоге и быстро сбежать.

Как же.

— Бахталэс гаджо!— поздоровалась старая цыганка, протягивая морщинистую смуглую ладонь. — Позолоти ручку, погадаю!

— Бахталэс румна, — вежливо ответствовал я, зачем-то вскидывая два пальца к козырьку фуражки. Дальше приветствия и пары фраз мое знание цыганского языка не простиралось, поэтому ответил по-русски. — А гадать мне не нужно, я сам погадаю. Хочешь, все тебе нагадаю? И любовь до гроба, и дом казенный.

— Тэ скарин ман дэвэл, — злобно ощерилась цыганка.

Прозвучало сердито, словно проклятие. Пристав аж напрягся и ухватил казенный палаш за рукоятку, а я усмехнулся. Эту фразу я тоже помню. Ишь, желает, чтобы бог меня покарал.

— Он тебя саму покарает, глупая женщина. Сколько лет прожила, а не знаешь, что проклятие падает на того, кто его посылает? Я к тебе с добром, о делах спросить хотел. Вон — сыр тэрэ дела, румна? А ты хамишь, словно не румна, а бенг рогЭнса[1].

Знание языка, как я уже говорил, небольшое, но и это ознаменовало разрыв шаблона. Ухтомский вытаращился на меня, словно я показал себя невесть каким полиглотом. Не станешь же объяснять, что за время работы в школе сталкивался с разными детками? Поднахватался.

Цыганка оглядела меня с ног до головы. Возможно, искала во мне какие-то знакомые — национальные черты, но это бесполезно. Точно, ни на цыгана я не похож, ни на потомка цыган. И кровь в Иване Чернавском русская, разве что, имеется вкрапление финно-угров.

— Чего пришли? — растерянно спросила женщина. Верно, правильно оценив наши шинели и фуражки, сказала: — Мы тут никому не мешаем, лошадей не крадем, лодки чужие не уводим. Как придет время, традэс чавело сделаем.

— А мы тебе, баба, докладывать должны? — хмыкнул Ухтомский. — Наш это город, где пожелаем, там и ходим. Носом не вышла, чтобы тебе докладывали.

Цыганка только цыкнула и ребятишки, зачарованно слушавшие наш разговор, разбежались по сторонам.

— Начальство, небось? — догадалась старая цыганка. — Смотрите, не увезем ли опять вашу чаялэ? Так сами знаете, что ромалы никого силой не увозят. А у нас и своих гаюри хватает. Идите-ка себе с богом, не смущайте.

О чем речь понятно даже без перевода.

— За девками, если они по любви бегут, пусть отцы да матери приглядывают, — веско ответил Ухтомский. — А тебе, голубушка, пора к своему шатру идти. Старика своего покорми, внучкам сопли вытри. Мы сами решим, на что посмотреть, да когда возвращаться.

Пристав, скорее всего, желал посмотреть — где там его дозорный? Я тоже не узрел городового Яскунова. Возможно, ушел домой. Уж его-то, точно цыганки не украдут.

На речных цыган посмотрел, ничего особенного, пора назад возвращаться. Впрочем, если уж я сюда пришел, то можно кое-что сделать. Иначе не соберусь.

— Скажи-ка, тетушка — обратился я к цыганке, кивнув на навес, под которым трудился ювелир. — Ваш мастер цепочку золотую починить сможет?

Цыганка снова смерила меня взглядом и кивнула. Сама пошла вперед, мы за ней. Ухтомский, шепотом сказал:

— Ты, Иван Александрович, царским подарком-то не свети. Не ровен час, скоммуниздят.

От неожиданности я запнулся и едва не налетел на старую цыганку. Ничего себе! Я Ухтомского такому слову не учил. Не иначе — Анька. Вполне возможно, что я когда-то использовал этот термин, а эта мартышка запомнила.

Подойдя к навесу, под которым трудился совсем еще молодой цыган, румна что-то ему сказала, а парень, вместо вопроса протянул руку. Пришлось расстегивать шинель, вытаскивать из карманчика «царские» часы, на которых прицеплен кусок цепочки, а потом выуживать и оставшийся кусок.

Цыган с уважением посмотрел на часы, щелкнул крышкой, потрогал цепочку.

— Часы хороши, баро, а цепочка — дерьмо, — сообщил он.

— Да ты знаешь, чумазый, от кого эти часы? — возмутился пристав, оскорбившись за императорский подарок.

— Так я про часы худого слова не сказал, — белозубо улыбнулся мастер. — А цепочку, молодой баро, лучше стальную возьми, она надежнее. Вот, погляди.

Цыган вытащил из-под верстака цепочку, продемонстрировал ее, передал мне. Я попробовал цепочку на разрыв, посмотрел на часы — плохо, разумеется, если к золотым часам стальная цепочка, но лучше, нежели обрывок. Не торгуясь, отдал за работу рубль, хотя мог бы сбить цену копеек до пятидесяти.

Убрав часы поглубже, да еще и похлопав по карману для верности, посмотрел на Ухтомского:

— Будем Яскунова искать?

— Да и пес-то с ним, — отозвался пристав. — Еще чего не хватало, чтобы начальник подчиненного разыскивал. Я его по-другому