Инсургент - Владимир Максимович Ераносян

Перефразируя Святое Писание, Правда поймал себя на мысли, что излишне морализирует, но его неприятие к чевэкашникам искало объяснение в простых формулировках. Зачастую годились афоризмы и даже притчи из Библии. В любом случае Правда, как человек опытный, наделенный значительными полномочиями в бригаде морпехов, чувствовал, что действия Година раскачивают ситуацию не только внутри, но и в стране. И не важно – использовали его вслепую, либо он становился инсургентом по собственной воле, в силу непомерных амбиций, жадности или еще чего…

Для Правды тоже не было очевидным, заговор это или проявление характера инициатора бучи. Во что он точно не верил, так это в какой-то хитроумный план.

– А может, это замысел такой? – словно дублируя мысли друга, полушепотом произнес Оникс. – На самом верху так решили. Чтоб врага запутать! Чтоб показать, что мы слабы и у нас разлад внутри. Может, поэтому Годин так себя ведет? Не думал об этом? Не случайно ж он на базах ГРУ свои подразделения слаживает…

– Я, брат, в конспирологию не верю, – больше уверяя самого себя, чем споря, ответил Правда. – Я тебе верю. За тобой бы пошел, а за этим Годиным – нет. Он на войнах наживается. Патриотизм бизнесом сделал. А ребята его… Да. Сражаются. Но мы не хуже. Они в аду, может, и лучшие, может и в Бахмуте тоже. А мы лучшие в боевой и политической подготовке! А также на островах, в Крынках и в Работино, так ведь? Не одним Бахмутом фронт дышал.

– Это так. И в Мариуполе, и в Новомихайловке мы справлялись не хуже, верно, – подтвердил Оникс. – Там…

– Там, где мы – там не ад, там Победа, – по-дружески перебил Оникса Правда…

– Победа, – подтвердил Оникс, мечтательно вздохнув. – А ты, Васильич, дочкам раз обещал, то обязан быть как штык на танцевальном конкурсе.

– Раз обещал, значит – буду. Только не грузи раньше времени. Лучше скажи, как у тебя на личном фронте?

– Да все так же. Никак, – признался Оникс. – Я однолюб. Причем безответный.

– Ты все про свою первую любовь, школьную?

– Про нее! В учительницу был влюблен.

Товарищи засмеялись.

– А как сестра твоя младшая, Юлька, как она с нашим Ромео, взял же себя позывной этот сорвиголова.

– Явно в ее честь. – подтвердил Литвин.

– Ты ж в курсе, что он учудил на Правом берегу, когда с Херсона отходили. Для форса без шлема на штурм пошел, в берете. Кричит: «Черная смерть идет!» Полякам в развалины мину противотанковую забросил, взял опорник единолично. Мы зашли, а он сидит над поляком и плачет.

– Чего? – удивился Литвин, слушая подробности о зяте. – Ромео плакал? Пожалел пшеков, что-то верится с трудом?

– Да нет. Обыскал поляков на предмет полезных трофеев, а обнаружил у них мародерскую добычу. А там рубли советские и награды государственные за минувшую войну. Точно, ветерана ограбили. Он же близко к сердцу это принимает. Для него все наемники – немцы, хоть там и поляки были.

– Успокоил его?

– Как сумел, а еще снял шлем с пшека и насильно ему на голову водрузил. И что ты думаешь? Прилетела пуля от снайпера и прямиком в шлем.

– Выходит, ты нашего Ромео от снайпера спас.

– Да боюсь, что ненадолго. И спасибо не сказал. Обругал только, мол, зачем ты на меня фашистскую каску надел, и снова на берет ее поменял.

– Безбашенный он, Правда! Правда твоя! Но Юльку любит так же безбашенно, как воюет. Только плохо, что не бережет себя. Хотя бы для нее, – резюмировал Оникс.

– А чего Юлька не обрадует брата наследником семейным? Сколько ей? Двадцать шесть? – спросил Правда.

– Двадцать восемь… Не сыпь соль на рану. Не получается у них пока. Бывает такое. Но семья крепкая. И любят друг друга. Мне это душу греет. Ждет она его так, как тебя твоя Божена ждет, как я мечтаю, чтоб меня кто-нибудь ждал.

– Я тебе обещаю, что с этим помогу.

– Ты мне уже дал обещание, что к дочкам на конкурс придешь! Это сперва выполни.

Глава 6

Черный берет

Замужняя Элеонора Леонова, в девичестве Гулько, охотно принимала знаки внимания от многих. Не чуралась Эля и прямым воинским начальником своего супруга. Майор Дмитро Ступак, к примеру, «подбивал к ней клинья» с тех самых пор, когда в результате Русской весны и вывода из Крыма части феодосийских морпехов, отказавшихся подписать контракт с Россией, «отказники» оказались сперва в Одессе, а потом в Бердянске.

Бердянск показался Элеоноре еще большей глушью, чем Феодосия. Кроме белоснежной ротонды у набережной, розового двухэтажного особняка на променаде и круглой клумбы, смотреть там было не на что. Памятники сантехнику, доктору Айболиту, кораблику и велосипеду не в счет – Элеонора, проходя мимо этой удручающей ее архитектуры малых форм, всякий раз полагала, что городские власти решили поиздеваться исключительно над ней, опрокинув все ее мечты о славе, карьере и процветании.

Она имела специальность хореографа и сценического постановщика и диплом, подтверждающий специализацию, – Эля закончила целый институт культуры «практически без троек в аттестате». Кроме того, Эля, как все недооцененные артистки «погорелого театра», искренне считала, что обладает обворожительной внешностью.

Немного тюнинга, выравнивание нижнего ряда зубов с помощью дорогостоящих брекетов, операция по уменьшению не в меру крупных грудей до полновесной троечки, и еще парочка модных тату – на спине и на запястье, – на ее, необремененный дальновидностью, но зато практичный взгляд, этого было вполне достаточно для стремительного взлета в столичном варьете или, берите выше, в искрометном сериале будущего президента Незалежной, где ей наверняка предоставили бы одну из главных ролей.

Столицей Эля пока считала Киев, но грезила о Париже. А ее «олух» капитан Леонов никак не мог посодействовать заслуженному ей стремительному социальному лифту. Она не прочь была от него избавиться, как избавилась от пятилетнего ребенка, сбагрив «неугомонное обременение» бабушке с дедушкой в Бахмут.

Да уж, в провинциальном Бердянске, да и в не менее унылом для будущей звезды подиумов и эстрадных подмостков Мариуполе, ей светила лишь должность официантки или, в лучшем случае, помощницы директора.

За это «несправедливое несоответствие» ее уровня и реального положения дел Элеонора, естественно, пилила мужа Игоря, того самого капитана Леонова, которого объявила первопричиной своей вопиющей нереализованности. Она могла сгинуть в сей глухомани, а он и в ус не дул! Да и что он мог?! Если б не она, вообще бы остался за бортом!

В этой негативной оценке супруга ей подпевал один из центральных Элиных ухажеров, майор Дмитро Ступак, из «свидомых» националистов, весьма перспективный, в отличие от ее нерасторопного муженька. Ступак то и дело оказывался рядом во