Прорыв - Александр Викторович Горохов

Скорее, даже наоборот: британские и французские войска, так и не разгромленные Гитлером, присоединяться к полякам в войне против СССР. Плюс Турция, из-за приготовлений которой приходится держать большие силы в Закавказье.

Но главное угрожающее направление, конечно же, западное. И, в отличии от «нашей» Великой Отечественной, нет у нас «запаса территории», которую агрессору требуется пройти, чтобы выйти к важнейшим административным и промышленным центрам. Что до Минска, что до Киева, считанные десятки километров. Пусть и слегка прикрытые укрепрайонами. Но, как научила история, эти укрепрайоны способны лишь немного задержать врага, а не стать непреодолимой стеной на его пути. Вон, и «Линия Маннергейма» пала, и в нашей истории немцы «Линию Мажино» (в этой реальности так и не достроенную) с «Линией Сталина» смогли проломить. Не говоря уже о всевозможных немецких «валах». И хватит ли нам времени для того, чтобы организовать оборону позади этих укрепрайонов?

8

Иван Степанович Туманян, 2 октября 1940 года

Не знаю, как у поляков называется подразделение, занимающееся дальней авиаразведкой. У немцев это была «группа Ровеля», самолёты которой безнаказанно летали вплоть до Перми (пардон, она в это время называется город Молотов), Казани и даже Уфы. Но есть и у ляхов такое. Правда, его оснащение несколько жиже, чем было в истории нашего мира у гитлеровцев. Просто за счёт того, что нет соответствующей авиастроительной школы. Их лучший бомбардировщик «Лось» проектировался, в первую очередь, для войны со слабой Германией и боевых действий в пределах советских Украины и Белоруссии. Сейчас, по данным разведки, идёт совместное с чехословаками проектирование тяжёлого четырёхмоторного бомбардировщика, но до его производства ещё далеко. Чехи изготавливают лицензионные СБ-2. Правда, срок действия лицензии уже закончен, но польское руководство нагло объявило о том, что плевать хотело на обязательства уже не существующего государства, под коим подразумевается Чехословакия.

Тем не менее, эти самолёты для разведки советской территории на большую глубину они не применяют. Используют закупленные у французов, имеющие бОльшие потолок и дальность, LeO-451 и Амио-351, оставляя «эсбэшкам», «лосям» и оборудованным фотоаппаратурой истребителям «ближние» полёты.

К сожалению, полностью закрыть небо радиолокационными станциями пока не удаётся, так что прорывы в воздушное пространство, особенно на глубину в сотню-другую километров, всё-таки случаются. Но попытки произвести съёмку Москвы и Ленинграда провалились. Ведь именно вокруг обеих столиц противовоздушная оборона наиболее мощная. И не просто мощная, а ещё и усиленная крупнокалиберными орудиями, привезёнными из 1990-х, снаряды которых достают до высоты, намного превышающей потолок «Амио» и «ЛеО»: стомиллиметровка КС-19 — более пятнадцати километров, а КС-30 калибром 130 мм — более двадцати. Учитывая же, что эти монстры наводились при помощи станций орудийной наводки, после трёх-четырёх выстрелов до земли с высоты девять вёрст долетели лишь фрагменты развалившихся в воздухе самолётов.

Что же касается радиолокации, моей специальности, то её развитие с нашей помощью идёт семимильными шагами. Не успели принять на вооружение локатор «РУС-3», практически вдвое улучшивший точность определения координат целей в сравнении с предыдущей моделью, как была передана на испытания новая модель, соответствующая по параметрам двухкоординатной станции П-15. Можно было бы сделать и РЛС дальнего действия на уровне П-30, но не поспевает элементная база.

Та же причина сдерживает и работы над зенитными ракетами. И не только над ними. Например, эффективность использования истребителями реактивных снарядов РС-13 и РС-8, впервые применённых в воздушных боях над Халхин-Голом, можно было бы повысить, применив в них не контактный, а индукционный взрыватель. Сложного в этом ничего нет: генератор, приёмник, воспринимающий вихревые токи, наведённые в металлических частях самолётов, и всё. Но все радиолампы, как производимые в СССР, так и закупаемые за границей (в первую очередь — в США) идут на радиофикацию самолётов, танков и подразделений РККА. Причём, насколько мне известно, процент брака в производстве радиостанций просто огромный из-за катастрофической нехватки квалифицированных кадров.

Мы, конечно, сумели внедрить в производство радиоэлектроники печатные платы, существенно снизившие трудовые затраты на монтаж приборов и сократившие ошибки при этом монтаже. Но делаются они на основе гетинакса, а не стеклотекстолита, что серьёзно снижает вибрационную устойчивость приборов. Просто из-за того, что изготовление стеклотекстолита советской промышленности пока не по силам — нужны мощности по производству стекловолокна, нужны химические мощности, способные выпускать эпоксидную смолу. Да даже если его делать, используя в качестве связующего бакелит, то и объёмов производства данного продукта недостаточно для наших запросов.

То же самое касается производства радиоэлементов. Пока глубоко в тылу — в Горьком, Куйбышеве, Свердловске, Новосибирске, Томске — не будут построены заводы, изготавливающие все эти резисторы, конденсаторы и даже банальные керамические панельки для установки на печатную плату радиоламп, недостающее приходится закупать в Америке и не очень враждебных нам Дании, Голландии и Швеции. Зачастую — довольно дорого, поскольку необходимые элементы являются реэкспортом из Англии и Франции. И закупать «про запас», так как в Совнаркоме прекрасно понимают: с началом боевых действий многие каналы поставок окажутся перекрыты.

Вообще понимания советского руководства наших нужд пришлось добиваться. Точнее, даже не наших, а их собственных. Доказывать, подняв массу информации по истории развития техники и даже мемуаров участников боевых действий о том, как менялась эффективность Красной Армии с появлением в войсках тех или иных технических новинок. Тратить кучу времени на подготовку не только аналитической записки на эту тему, но и предложений, как реализовать те или иные «хотелки», какими силами, средствами, ресурсами.

Итогом стало «большое совещание Политбюро по научно-техническим вопросам», на котором мне, моим помощникам из числа учёных и Владимиру Михайловичу Бабушкину пришлось изрядно попотеть, доказывая необходимость срочной переориентации промышленности на перспективные виды продукции. Я бы даже назвал это — на создание базы для высокотехнологичной промышленности будущего. В том числе — за счёт снижения золотого запаса страны, который мы предлагали потратить на закупку недостающего оборудования. И за счёт превентивной эвакуации некоторых производственных мощностей из зоны, которая рискует оказаться под оккупацией.

Последний тезис вообще вызвал резкое неприятие части участников совещания. Особенно — Ворошилова, «первого маршала», уверенного в том, что никаких прорывов поляков не случится, а границы Страны Советов если и будут нарушены, то очень ненадолго. Но его понять можно — он свой мундир защищает. И политическое значение таких шагов в преддверии вражеской агрессии мы осознаём. Потому и предлагали эвакуацию проводить скрытно, прикрываясь каким-нибудь благовидным предлогом, вроде технической помощи вновь создаваемым производственным центрам на Урале и в Сибири. Помощи оборудованием, квалифицированными кадрами, сельскохозяйственной техникой, наконец.

— Какой вы видите восточную границу такой зоны превентивной эвакуации? — задал вопрос Иосиф Виссарионович.

— Как