Царь нигилистов – 6 - Наталья Львовна Точильникова

теперь мы знаем, что нужно что-то другое. В нашем обществе, к сожалению, неправильное отношение к ошибкам. Какие-нибудь американцы воспринимают ошибку как информацию к размышлению. А мы как трагедию и повод опустить руки. Николай Васильевич Склифосовский отфильтровал пенициллин в Москве, чем его сгубил. И теперь корит себя неизвестно за что. Я ему сказал, что всё супер. Мы же теперь знаем, что так делать не надо! Но моего авторитета, по-моему, не хватает. Вы можете к нему завтра заехать после Ростовцева?

— Хорошо, — улыбнулся Пирогов.

— А вечером лекция. Я не хочу это согласовывать и вставлять в расписание. Вы у меня чай пьёте. Договорились?

— Да. Вы собираетесь вашу книгу издавать, Ваше Высочество?

— Я-то собираюсь, — усмехнулся Саша. — Но не факт, что цензоры со мной согласятся.

Пирогов улыбнулся.

— Могут не согласиться. У вас человек почти бог.

— Ну-у, это преувеличение. А можете мне отзыв написать, чтобы напечатать его на обороте того, что останется от книги после бесчинств цензуры?

— Напишу. Но то, что думаю.

— Так я и не хочу другого.

В понедельник 14 декабря в годовщину восстания декабристов папа́ с утра уехал навещать Ростовцева. У Саши были уроки, и он не узнал о ситуации до лекции Пирогова.

— Жив, — с порога сказал тот. — Но рано делать выводы.

— Если позволите, я начну с хирургии, — сказал Пирогов. — Поскольку эту область я знаю лучше всего.

— Конечно, — кивнул Саша, — я, наверное, тоже, поскольку пару раз видел своими глазами.

Он взял тетрадь и приготовился записывать.

Пирогов рассказал о величайшем достижении последних лет — наркозе. И сложностях дозировки.

— Помните я рассказывал, что анестетик можно закачивать в вены через катетер? — спросил Саша.

— Да, — кивнул Пирогов. — Но не думаю, что это возможно с хлороформом.

— Нет, наверное, — кивнул Саша. — Что-то другое должно быть. Но так можно любые лекарства вводить. Просто устанавливаем капельницу на штативе.

Пирогов вынул блокнот и тоже начал записывать.

— Капельницы известны? — спросил Саша.

— Да, лет тридцать назад было предложено так лечить холеру, вводя раствор соды.

— И помогло?

— Да, в какой-то степени.

И Саша записал про то, что капельницы изобретать не надо и про оригинальный способ борьбы с холерой.

— А полостные операции делают? — спросил Саша. — Или ранение в живот до сих пор смертельно, как во времена Пушкина?

— Брюшная полость, грудная клетка и голова — это зоны, которых нож хирурга не коснется никогда, — сказал профессор. — Так что разумеется, смертельно.

— Думаю, что уже нет, — предположил Саша. — При наличии антибиотиков.

— Если удастся поставить на ноги Якова Ивановича, — сказал Пирогов. — Но то, что вы пишете о пересадке органов от погибших людей — абсолютная фантастика.

— Это сложно, — подтвердил Саша. — Пока. И что умеет хирургия?

— Вскрывать абсцессы, удалять камни из мочевого пузыря, ампутировать конечности. Есть несколько удачных примеров удаления опухолей, например, шеи. Но уже под хлороформом.

— Опухоль, например, мозга невозможно удалить?

— Нет, конечно, — вздохнул Пирогов.

— А местной анестезии нет?

— Не-ет… а как это?

— Ну, можно же обезболить отдельный орган, а не усыплять пациента. Это разве не безопаснее?

— Может быть, — сказал врач.

И записал про местную анестезию.

— Вы знаете, что это за вещество? — спросил Пирогов.

— Я слышал об американском наркотике кокаине. Его выделяют из листьев коки. Это какой-то американский кустарник. Кокаин не используется в медицине?

Саша смутно припоминал, что новокаин — это производная кокаина.

— Я никогда о нём не слышал, — признался академик.

И записал название в блокнот.

— Наверняка, в Европе уже есть, — предположил Саша. — Только осторожнее надо. А то будет новый лауданум.

Во вторник папа́ зашёл к Саше прямо на уроки. Была химия с Ходневым. И Саша выяснял, не известно ли науке вещество, называемое «кокаин», получаемое из листьев в коки.

Как выяснилось, неизвестно. Хотя о попытках его получить — да, слухи доходили.

— Саша! — сказал папа́. — Ростовцеву лучше!

И обнял прямо во время урока.

— Можно мне навестить Якова Ивановича?

— Да, Саша, конечно.

Саша был у него около шести вечера. Генерал выглядел лучше, но ещё лежал в постели, и даже не пытался вставать. Так что Саша решил, что обсуждать с ним крестьянскую реформу и пытаться продавливать свои взгляды на сабж ещё рано. Так что визит вышел официальный: с благодарностями от Ростовцева и пожеланиями здоровья от Саши.

После возвращения в Зимний была очередная лекция за чаем от Пирогова. На этот раз об инфекционных болезнях. Начал профессор с детских болезней.

— Корь, краснуха, скарлатина, дифтерия, коклюш, свинка часто приводят и к смерти новорожденных, и детей более старшего возраста.

Кратко описал симптомы и добавил.

— Бывает, что умирают все дети в одной семье и мать вместе с ними.

— Даже корь смертельна? — удивился Саша.

— Да, и часто. Свинка не так опасна, Краснуха — тоже. В основном для дитя в утробе. Скарлатина гораздо хуже, умирает примерно каждый пятый.

Саша записал.

— Дифтерия, наверное, ещё смертоноснее, — предположил Саша.

— Умирает больше половины заболевших. От коклюша — четвёртая часть.

— Николай Иванович, если я чем-то таким заболею, сразу ставьте в подвале Зимнего сотню плошек с плесенью, — попросил Саша.

— От всего поможет?

— Нет. От скарлатины и коклюша должно помочь.

— Проверим, — улыбнулся Пирогов.

— На сколько доз у нас осталось киевского пенициллина? — поинтересовался Саша.

— Примерно на две.

— Понятно, — вздохнул Саша. — Придётся залезать в Петергофский запас, подвал Первого кадетского корпуса и коллекцию дяди Кости.

— Ростовцеву лучше.

— Надо довести до конца. Иначе болезнь вернётся, а мы останемся на бобах. Я за Николу-то волнуюсь.

— Там всё хорошо, — возразил Пирогов. — Ваш кузен выздоравливает.

— Значит, юный здоровый организм. Николе девять, а Ростовцеву под шестьдесят. Я бы ни рисковал. Думаю, мы всё изведём. Главное, чтобы хватило.

— Можно поставить плесень в клинике Первого сухопутоного госпиталя, — предложил профессор.

— В подвалах всех клиник. Я попытаюсь получить поддержку от папа́.

В среду Пирогов сказал, что Ростовцеву ещё немного лучше. И вечером прочитал Саше лекцию про тиф.

— Заболеваемость растет во время войн, — заметил Пирогов, описав симптомы и тот факт, что «тифус» бывает сыпной, брюшной и возвратный. — И часто является решающим фактором в победе: число жертв может превысить потери в сражениях. Так было в Тридцатилетней войне, Отечественной войне 1812 года, и в Крымской.

— Я знаю, — кивнул Саша, — тифозная вошь — известный ветеран всех войн на свете.

— Вошь? — переспросил Пирогов. — При чём тут вши?

— То есть тот факт, что тиф переносят вши, медицине неизвестен?

— Не-ет, — протянул академик.

И записал про вши в блокнот.

— И каковы современные представления о причине болезни? — спросил Саша.

— Миазмы. Тем более, что тиф возникает не только в периоды