Попытка возврата - Владислав Николаевич Конюшевский

— Да, паря, видно ты сильно башкой ударялся, пока от немцев бегал. Июня, июня. Давай, шагай! — Боец слегка подтолкнул меня вперед.

Писец, приехали! Это же буквально сегодня ночью все и начнется! А я тут на губе заперт буду. И вряд ли кто обо мне вспомнит, когда немцы эту заставу в пыль стирать начнут. От благодушия, что посетило после ужина, не осталось и следа. Даже курить расхотелось.

Поэтому, только зайдя в комнату, где сидел командир заставы, сразу взял быка за рога:

— Имею сведения государственной важности, которые могут быть переданы командованию в звании не ниже подполковника из разведуправления! Требую немедленной отправки к вашему командованию.

Я сильно рассчитывал, что меня отправят в отряд прямо сейчас, подальше отсюда, и по пути сумею сделать ноги и действовать уже, так скажем, в индивидуальном порядке, без конвоя.

— Экий ты прыткий! — Старшой с удивлением посмотрел на меня. — А почему сразу не наркому? И никуда я тебя сейчас отправлять не буду. Машина только завтра подойдет.

— До наркома далеко, а у меня есть сведения, что сегодня ночью немцы совершат крупную провокацию на вашем участке границы. Вся зона ответственности отряда будет подвергнута массированному орудийному и минометному обстрелу. Возможна высадка десанта для прощупывания линий обороны и обозначения огневых точек. И еще, кстати, машины завтра не будет!

Я специально начал излагать командно-штабным языком. Это чтобы начальника заставы получше пробрало. Особенно, когда он почувствует контраст с предыдущим допросом. Про то, что это война, решил не говорить — не поверит. А вот в провокацию — вполне. Старший лейтенант во время моего монолога сидел крутя ручку, а потом мотнул головой и сказал:

— Студент, говоришь? Х-хе!

Ну точно товарищ Сухов! И хекает так же.

Он встал и прошелся по кабинету.

— А что ж ты с утра молчал? А, филолог? И почему так уверен, что машины не будет?

— Уверен — потому что знаю. Не до меня завтра будет. А молчал потому, что считал, будто сегодня двадцатое число и время у меня еще есть.

Черт! Как-то неубедительно все получается. По глазам вижу, не верит мне старлей. Поэтому уже с отчаянием добавил:

— Ну сам посуди, старшой! Немцы ведь над тобой через день летают. Так ведь? — Он машинально кивнул. — Расположение твоей заставы знают вдоль и поперек. И сегодня ночью, то есть уже завтра, в районе четырех утра, начнут долбать. Я это точно знаю. Не просто так, по их стороне ползал.

Видно, что-то в моем голосе заставило его усомниться в своем неверии.

— Кто же ты такой, студент? И откуда все это знаешь? — Старший лейтенант прошелся по комнате и, достав пачку папирос, закурил.

— И ты узнаешь — через каких-то шесть часов. А кто такой — сказать не могу. Тебе не могу, извини — не твой уровень. Ты пока с оперативным свяжись и передай ему, что от меня узнал.

— Не учи ученого.

Он с силой вмял папиросу в пепельницу и, кликнув часового, вышел, оставив меня сидеть. А я, свистнув из оставленной на столе пачки папиросу, закурил и начал размышлять о том, что обратно в камеру по всякому не вернусь. Попытаются засунуть — буду вырубать конвоиров. От меня, похоже, такой прыти не ждут. Потом рвану в глубь территории. В одиночку, сидя в камере, войну не выиграть. И впустую погибать не по мне. Конечно, хочется помочь людям, но ведь не против их воли. А когда все уже завертится — буду я здесь или нет, разницы никакой. Тут мысли перескочили на другое. Этого командира заставы, похоже, все-таки получилось зацепить. Если бы начал буровить про войну, он бы меня послал, а так — обычная провокация на его участке. Опасности подвергается его личный состав, за которого он, как всякий командир, в ответе. И замашки у него именно отца-командира, я это уж отследил. Не-е-ет. Он точно начнет что-то предпринимать. Во всяком случае сегодня ночью никто спать не будет. А со студентом-филологом, похоже, пора завязывать. Буду косить под нашего разведчика-нелегала. Жалко… Быть студентом у меня хорошо получалось.

Тут появился старлей и, не садясь за стол, подошел к окну.

— Связи нет. Я уже послал человека в отряд. — Он повернулся: — Говоришь, в четыре?

— Да. В четыре утра. Может, раньше. Часа в три. Но сегодня — это точно.

Я немного подумал и спросил:

— И еще — часто у вас связь пропадает?

— Нет, в этом году новую линию протянули, до сегодняшнего дня ни разу не прерывалась.

Он посмотрел на меня, в глазах мелькнуло понимание и, кликнув бойца, приказал позвать своего зама и комсорга.

Я поднялся со стула и подошел к лейтенанту.

— Может, познакомимся? — протянул ему руку. — Лисов Илья Николаевич.

Командир заставы хмыкнул:

— А как же Вацлович?

И, протянув свою ладонь, представился:

— Сухов Андрей Иванович.

Вот это да! Товарищ Сухов! Бывает же такое! Не зря он мне сразу понравился. Видно, глаза у меня стали совсем ошарашенные, потому что старший лейтенант спросил:

— Что такое?

— Да нет. Ничего, просто ты мне одного хорошего знакомого напоминал, а теперь выяснилось, что ты его тезка.

В этот момент в комнату зашли еще двое. Оба лейтенанты. Сухов жестом предложил им садиться и, резко выдохнув, начал:

— В общем, так, товарищи командиры, тут ко мне поступили очень интересные сведения…

Время было уже три часа двадцать минут. Весь личный состав заставы, а их было человек тридцать, находился в окопах. Бойцов вывели из казармы, когда стемнело, и скрытно разместили по местам. У них здесь, оказывается, все заранее было приготовлено. И основная, и запасная позиции. Окопы полного профиля. Оборудованные пулеметные точки. То есть народ, что называется, был в полной боевой. Зря нас