Чингисхан. Сотрясая вселенную - RedDetonator

обманешь — он был на грани смерти от клыков голодных хищников.

В степи волки тоже были большой бедой. В особо лютые зимы они проникали в стойбища или нападали на отары. Иной раз, в метель, эти хитрые твари похищали овец, а иногда даже коней. Если в стойбище были достаточно глупые дети, то похищали и их — тела потом легко можно было не найти.

Решением являлись волкодавы — свирепые зверюги, коим по плечу загрызть даже взрослого мужчину. Но здесь Эйрих так и не увидел ни одной псины высотой человеку, хотя бы, по колено — такие шавки волку не помеха. О наличии поблизости волков, к слову, следовало судить по поведению дворовых псин. Они первыми чувствуют прибытие своей дальней родни...

— Уф... Что делать будем?.. — спросил Эйрих, немного отдышавшись.

— Беги в бражный дом, кричи — волки, — ответил Хумул, не сводя глаз с волков.

— Налетят на тебя, — произнёс Эйрих с неодобрением.

— А ты — божий хранитель для меня? Иисус Христос? — процедил охотник. — Беги давай, а то двоих сожрут!

Хумул был прав: едва ли волки воспринимают Эйриха серьёзной угрозой и угрозой вообще, поэтому единственное, что их останавливает — близость селения и копьё в руках охотника.

Не став строить из себя непонятно что, Эйрих развернулся и побежал в сторону центра поселения.

— Волки! Волки! — кричал он. — К оружию!

Не успел он добежать до бражного дома, как оттуда посыпали вооружённые воины, бородатые и свирепые.

Указав пальцем в сторону северо-западного входа в поселение, Эйрих закричал:

— Дядя Хумул там один остался, против волков!

Тут на крыльце появился наиболее богато одетый воин — вождь Брета. Черноволосый мужчина, предположительно, переживший тридцать зим, физически крепкий и грузный, усатый, но без бороды, с лицом человека, не способного отказаться от алкоголя. Мешки под серыми глазами свидетельствовали, что от своей дружины он, как минимум, не отставал.

Отец Эйриха почти никогда не приходил домой в трезвости, поэтому всем прекрасно понятно, чем они занимаются днями напролёт. С другой стороны, воинству больше нечем заняться. Тренироваться? П-ф-ф-ф, зачем? Работать в поле, чтобы прокормить семью? Да кому это вообще надо?

В прошлой жизни Эйрих, тогда грохочущий на всю вселенную Чингисхан, имел однозначное отношение к пьянству. В его войске, во время похода, пьяницы карались по всей строгости его закона. Кешиктены имели ещё больше ограничений с алкоголем, потому что большую часть времени находились на службе. Простые кочевники, конечно, имели право на возлияния, но возле себя Чингисхан пьянствующих не терпел.

«Во хмелю люди совершают дурные дела, убивают и ссорятся», — подумал Эйрих. — «Вино удерживает человека от того, что он знает, и от искусств, которыми он обладает, оно становится занавесом или преградой на его пути и для его дела».

Но сейчас было не время для размышлений о вреде пьянства. Если Хумула загрызут волки...

Охотник отбивался от обнаглевших волков с помощью копья, уже обагрённого кровью. Его несколько раз укусили, но эти раны он разменял на двоих мёртвых волков. Хумул — храбрый человек.

Дружинники, во главе с Бретой, накинулись на волков, которые, в азарте схватки, не сразу оценили масштаб трагедии. Стая была крупной — около десяти хвостов, не считая убитых Хумулом. Несколько дружинников кинули сулицы, что повлекло потерю ещё одного волка, а затем стая решила, что в этой битве им не победить. Поджав хвосты, волки спешно покинули деревню, скрывшись в кустарнике, опоясывающем поселение кольцом.

Хумула взял под руку отец Эйриха, после чего повёл в его дом.

— Ты! — указал на Эйриха вождь. — Ты же сын Зевты?

— Да, господин, — церемониально поклонился тот.

— Хах, кто тебя учил так кланяться? — усмехнулся вождь. — Как цезарю римскому!

— Если на то воля бога, то ты станешь цезарем, — ответил Эйрих.

Слова ничего не стоят, а человеку приятны.

— Ха-ха-ха! — довольно рассмеялся хмельной вождь. — Зевта хорошо тебя воспитывает, малец! Как тебя звать?

— Эйрих, господин, — ответил тот.

— Что случилось, Эйрих? Почему я вижу, что в поселение зашли волки? — начал опрос Брета.

— Господин, сегодня я проверял свои силки, — начал рассказ Эйрих. — Один я поставил у реки, поэтому проверил водопой, на всякий случай, где увидел волчьи следы. Я пришёл домой, мать сказала, чтобы я сходил к охотнику Хумулу и рассказал ему об увиденном.

— Так, — кивнул вождь, опёршись на рукоять боевого топора.

— Охотник Хумул велел, чтобы я показал ему эти следы, — продолжил Эйрих. — Я показал, но там уже было больше следов, а потом мы увидели волков. И побежали.

— Ты сразу помчал звать нас, а Хумул остался, чтобы тебя не загрызли, — восстановил последовательность вождь Брета. — Подойди ко мне.

Эйрих приблизился к вождю, не ожидая ничего хорошего. Сам бы он, будь такое в прошлой жизни, наказал бы мальца за то, что тот был недостаточно убедительным и не позвал с собой больше вооружённых мужчин, а тут...

— С моей руки тебе перстень, — снял вождь серебряную печать с безымянного пальца. — Передашь отцу, как придёт домой. Как вырастешь и станешь воином, будешь носить с честью. Заслужил.

— Премного благодарен, господин, — вновь церемониально поклонился Эйрих, а затем будто бы что-то, невзначай, вспомнил. — Просьба есть у меня к тебе, господин.

— Хм, просьба? — нахмурился вождь. — Ну, проси.

— Я хотел бы научиться владеть луком, но у меня нет... — заговорил Эйрих.

— Детский лук со стрелами нужен? — сразу понял его вождь. — Лучники нам нужны, да, нужны... Давно бы попросил отца — я бы выдал ему! Эх ты, столько времени напрасно...

На самом деле, Эйрих точно знал, что даже полгода назад было бы слишком рано начинать, а через полтора года уже будет слишком поздно. Настоящий кочевник начинает учиться стрелять из лука лишь немногим позже, чем садится в седло — в пять лет от роду.

— Витигес, Клеф — соберите туши волков и тащите к дому Хумула — это его добыча, — приказал Брета. — А ты, малец, иди за мной.

Два упомянутых дружинника пошли за волокушей, а Эйрих последовал за вождём и остальными дружинниками.

Селяне выглядывали из своих лачуг, глядя на необычную процессию. Расправа над волками произошла так быстро, что никто не успел ничего понять. Мужчины и женщины, старики и