Анархист - Сергей Юрьевич Ежов

приближаются два истребителя, впрочем, пилот ведёт с ними разговор. Понятно. Это прикрытие спускающемуся высотному разведчику. Так положено, и у этого правила есть огромный смысл: самолёт после длительного высотного полёта неуклюж, экипаж только-только адаптируется к изменяющемуся атмосферному давлению и не способен быстро реагировать на неожиданные опасности, а значит нужно подстраховать его. возможно даже что-то подсказать, если потребует обстановка. Поэтому встречать высотные разведчики всегда вылетают самые лучшие, самые опытные лётчики истребительных авиаполков.

К вечеру следующего дня большая группа тяжёлых бомбардировщиков отправилась на бомбёжку выявленных целей. Заторопились потому, что пришло известие, что на практически готовые хлебокрупяные заводы прибыл обученный персонал. Специалистов разместили в одиночных зданиях, переоборудованных в общежития. Позднее людей собираются расселить, лови их поодиночке! А тут их удалось прихлопнуть одним ударом.

В этих налётах Антону почти не довелось проявить себя, поскольку все цели, имеющие хоть какое-то значение, были помечены радиомаяками. Задачей Антона было проконтролировать качество разрушения биотехнологических заводов.Проконтролировал: всё было разрушено в высшей степени основательно, а после ещё и простерилизовано термитными зажигалками и напалмом. впрочем, в двух местах пришлось стерилизовать повторно.

Отвлекающие, гораздо более мощные удары, наносились по промышленным предприятиям, выпускающим боевое железо: авиационным, танковым, артиллерийским и прочим заводам, прямо работающим на войну.

* * *

Перевооружение на лёгкую по весу, но прекрасно защищённую бронетехнику, переодевание всех бойцов в композитную защиту, а главное — жесточайшую зачистку всех населённых пунктов, где скрывался противник, дало свои плоды: потери войск снизились во много раз.

С продвижением линии фронта в Польшу, Румынию, Венгрию обнажил новую проблему: участились отравления некачественным алкоголем, а то и метиловым спиртом. В этих странах, как оказалось, имеется огромное количество спиртовых заводов, где производится спирт различного назначения: не только питьевой, но и технический с самыми разными, в том числе, и ядовитыми примесями. И стоит он дёшево. По глупости, по легкомыслию люди покупали и пили всякую дрянь. И умирали — иногда в жутких мучениях. Жесточайший запрет на употребление алкоголя местного производства дал некоторое снижение глупых потерь.

Но простые запреты никогда не помогают. Тогда в практику ввели демонстрацию последствий бездумного питься метилсодержащих продуктов: в нескольких дивизиях командиров срочно собирали в театрах, и на сцену выставлялись агонизирующие идиоты, вопреки запретам, напившиеся метилового спирта.

Ускоренное дознание выявило лиц, продавших отравленный алкоголь, и с ними поступили исключительно по библейским заповедям: и отравителей, и всех членов их семей попотчевали точно такой же отравой. Экзекуции провели на главных площадях городов, где был продан отравленный алкоголь, в присутствии согнанных туда местных жителей. Кстати, жителей предупредили, что в случае повторного отравления, они ответят тоже, так что пусть строже следят друг за другом, и сообщают оккупационным властям.

Особенно люди призадумались после того, как вышел приказ Верховного Главнокомандующего о признании умерших от суррогатного алкоголя трусами и дезертирами. Семьи этих людей не получили ни единовременных выплат за утерю кормильца, ни пенсии.

Армия вздрогнула и подобралась.

В войсках провели дополнительную разъяснительную работу, и действительно, уровень употребления спиртного стал снижаться. До нуля он, конечно же, не упал, но множество жизней было спасено.

В деле сохранения личного состава сказало своё слово и новая тактика: теперь, за пределами СССР, никто не пытался спасти всякие архитектурные объекты и культурные ценности: жизнь советских людей ценнее любых зданий и картин.

Одним словом, наши потери ранеными и убитыми сократились до минимума, даже госпиталь Ирины приступил к восстановлению раненых, потерявших зрение. Такой шаг был признан правильным всеми: без руки и ног прожить можно, а без зрения совсем плохо. Пока восстановили зрение всего троих, но общественный резонанс получился колоссальный: вся армия, а затем и вся страна моментально узнала о таком достижении. Нет, никто не устраивал демонстраций, редакции газет не завалили письмами, просто теперь все знали: советская медицина способна и на невозможное.

Как только закончится война, все инвалиды по зрению, участники войны, получат извещение о том, что такого-то числа, такого-то месяца такого-то года получателю сего надлежит явиться по указанному адресу для проведения операции по восстановлению зрения. К извещению приложится билет, продовольственный и денежный аттестаты на адресата и его сопровождающего.

В прессе уже сообщили, что на первом этапе излечат инвалидов войны, на втором этапе — инвалидов труда. Да, очередь растянется почти на пять лет, но тут всё зависит от имеющихся возможностей государства. Да, возможности ограничены, но страна делает для своих граждан всё что возможно.

* * *

С самого малого детства, сколько он себя помнил, Юрий мечтал о полёте. Очень быстро он понял, что мечта о полёте тесно связана с профессией лётчика, а так как большинство лётчиков служат в РККА, то с профессией военного лётчика.

Называя себя сормовской шпаной, Юрий, конечно же, лукавил. Никаким шпанюком он никогда не был, поскольку вырос в очень уважаемой и солидной семье: его папа работал мастером на судостроительном заводе, а мама была воспитателем в детском саду. Устремлённость старшего сына в авиацию они не то чтобы поддерживали, но скорее не противились. Гораздо лучшей судьбой для своих детей родители почитали профессию инженера, а в идеале — конструктора. Неважно конструктора чего! Главное, это сам факт работы в конструкторском бюро, в белой рубашке с галстуком, у большого кульмана. И чтобы справа стаканчик с остро отточенными цветными карандашами.

Судьбу конструкторов выбрали младшие Аверины — сестра и два брата, а старшему сыну было позволено двигаться к его мечте.

Да и то сказать, лётчик тоже в списке очень уважаемых и денежных профессий.

Школу Юрий окончил отлично, дополнительно занимался в спортивных кружках, стал недурным гимнастом и борцом. Состоял в авиамодельном кружке (а как же!), и картографическом. Кстати сказать, умения, полученные в кружках и секциях, очень помогли ему и во время учёбы и после неё, уже во время службы.

Потом было поступление в ФЗУ при судостроительном заводе и учёба в аэроклубе. Разумеется, Юрий закончил их с высшими баллами, в числе лучших, и пошел в лётное училище. Юрий не стал рваться в Качу или Ейск, а из представленного списка училищ, вполне сознательно выбрал самую непрестижную, совсем недавно созданную Оренбургскую Третью военную школу лётчиков и лётчиков-наблюдателей, где его, совершенно неожиданно зачислили в класс истребителей. Вообще-то Юрий мечтал перейти в ГВФ, желательно на северные маршруты: его манила романтика Севера, полёты над бескрайними просторами. Однажды, на короткий срок, ему повезло, и Юрия прикомандировали к экспедиции, обследовавшей немалый кусок побережья Северного Ледовитого океана. Летать ему пришлось на У-2, прекрасной, надёжной и вполне современной на