Гонки олегархов - Квинтус Номен

ничего нового там не происходило, просто новые дома строились немного новыми способами. Поэтому я, раздав задания куче народа, спокойно занялась «самыми важными для страны делами»: буквально «в ручном режиме» отслеживала стройки новых заводов по производству всякой бытовой техники и пинала (при малейшей возможности) станкостроительные заводы, которые на заводы бытовой техники должны были поставлять станки и оборудование. И, конечно, при необходимости обеспечивала поставки нужного оборудования и из-за рубежа. Причем в последнее время «зарубеж» к таким поставкам в СССР проявлял повышенный интерес: те же шведы с огромным удовольствием обеспечивали новые советские мебельные заводы станками и инструментом, американцы буквально целиком поставляли заводы по выпуску стиральных машин и холодильников. А японцы в этом заметно отставали от того, что я успела застать «в прошлой жизни»: в этой янки им особо развернуться все же не позволили. По сугубо прагматичным соображениям: «тогда» они японцам передали практически даром кучу лицензий, имея в виду сократить собственным расходы на изготовление всякого и по сути «вынести производство за границу». А вот в этой Рейган решил, что убивать собственную промышленность все же не очень хорошо и бесплатных лицензий японцам не обломилось. Еще японская автомобильная промышленность «не взлетела»: сейчас-то их автомобили по некоторым параметрам даже китайским уступали, а влезть на американский рынок через ту же Мексику оказалось делом весьма проблематичным. Просто потому, что янки уже успели оценить качество продукции «мексиканского автопрома», а мексиканское правительство репутацию страны ронять крайне не желало и лицензии на строительство заводов по выпуску автохлама иностранцам теперь не выдавало. Так что сеньоре Луне конкурировать приходилось пока что лишь с германским автопромом, и, хотя эта «борьба» шла с переменным успехом, она все равно нам определенные выгоды приносила: через Мексику мы получали доступ к лучшим достижениям «конкурентов». Даже не путем приобретения и изучения «зарубежных образцов»: на немецких-то заводах работали в основном все же сами мексиканцы — а они другим таким же мексиканцам с удовольствием (и за весьма умеренное вознаграждение) сливали любые «производственные секреты».

А вот в СССР с некоторыми «производственными секретами» ситуация была очень интересной. Такой интересной, что о многих «секретах» не знали даже люди, которые за эти «секреты» по должности отвечали. Например, я кое о чем даже не подозревала, причем не подозревала до тех пор, пока меня не пригласили на испытание одного такого «секрета». А пригласил меня на испытания Василий Павлович Мишин, который у себя в КБ тихо и спокойно занимался разработкой порученной ему ракеты. Причем занимался он этим — в отличие от Королева, который всегда все «тянул на себя» — в тесной кооперации с другими ракетными КБ. И результат его работы меня сильно порадовал: с полигона Тюратам он запустил (причем прямо с Земли запустил) ракету, которая вытащила на опорную орбиту двадцатидвухтонный модуль орбитальной станции. В принципе, даже УР-500 Челомея поднимала больше — но Василий Павлович с Земли запустил все же лишь «вторую ступень» своей ракеты, а по первой «имелись варианты». Два варианта: в качестве первой ступени можно было ставить от четырех до шести «боковушек», разработанных в КБ Челомея или столько же боковушек разработки КБ Янгеля. У Челомея ракеты, как и раньше, работали на гептиле с азотной кислотой, а вот у Янгеля ракета разрабатывалась под новый двигатель Глушко, работающем на керосине с кислородом. И с Янгелевскими «боковушками» носитель мог вывести на орбиту от ста десяти до ста сорока тонн (в зависимости от количестве 'боковушек), а с Челомеевскими уже почти двести тонн. Но и сама по себе вторая ступень (с новым двигателем Косберга) была на грани чуда: она работала на водороде с кислородом. Правда, чудо вообще не в топливе заключалось: эта ступень (как и боковушки) была возвращаемой.

На самом деле полностью возвращаемыми были все же челомеевские ракеты: так его инженеры, чуть ли не самыми первыми в космической отрасли познакомившиеся с компьютерными системами управления, разработали и систему управления посадки этих ступеней «по-самолетному». И складные крылышки, которые тоже как раз у Человея впервые и были использованы, они весьма успешно применили. А у Янгеля и у самого Мишина возвращаемыми были только двигатели, но Василий Павлович мне по этому поводу все очень понятно разъяснил: сама-то ракета (то есть баки и скрепляющие эти баки вместе детальки) были относительно недорогими, их было проще новые сделать чем проводить дефектацию уже отлетавших, а вот двигатели — что у Косберга, что у Глушко — вышли очень дорогими.

То есть все это он мне рассказал уже во время заседания «правительственной комиссии», которую Николай Семенович распорядился мне возглавить («ты же, Светик, у нас одна с ракетным образованием, тебя эти конструктора обмануть не смогут»), и по результатам заседания я наметила программу окончательных испытаний ракеты во всех предложенных вариантах. Там единственной трудностью было лишь то, что «просто так» ракеты пускать было жалко, они же крайне недешевыми получились, а полезных нагрузок такого размера в СССР просто не было. То есть одна была, но ее пока еще доделать не успели — а затягивать испытания смысла точно не было.

Поэтому было принято «соломоново решение», только «с противоположным знаком»: ребенка решили не резать, а две части соединить вместе — и в конце сентября семьдесят восьмого года на орбиту подняли новый «базовый модуль» орбитальной станции вместе с двумя дополнительными секциями. Правда, все это было проделано «через одно заднее неприличное место»: дополнительные секции просто были к ракете прилеплены с помощью своеобразной «этажерки», к основному модулю будучи вообще не пристыкованными — и их теперь требовалось собрать в нечто целое. Я эту довольно непростую работу поручила провести «лучшему космонавту-пилоту Советского Союза», способному, по моему непререкаемому мнению, пристыковать что угодно к чему угодно. И никто против моего предложения даже не возражал. Но вот коварный Николай Семенович поручил мне «лично проконтролировать всю эту работу», и я — очевидно сдуру — согласилась. Ведь сидеть в удобном кресле и с важным видом поглядывать на телеэкраны, транслирующие картинку из космоса просто и приятно…

Но вообще программу запуска «станции в разборе» приняли еще в апреле, так что времени на подготовку — в том числе и работ по стыковке всех модулей новой станции — вполне хватило. А у меня не хватило умишка сообразить, что же Николай Семенович подразумевает под «личным контролем». А когда сообразила, было уже просто поздно дергаться — и шестого октября семьдесят восьмого года я снова с интересов разглядывала нашу родную планету через иллюминатор «Союза»: не иначе, как