И опять Пожарский 3 - Андрей Готлибович Шопперт

Попросив у ученика распорядиться насчёт взвара на травах, Копыстенский открыл на первой странице два варианта молитвенника и начал их сравнивать. Через час он уже освоился с новым русским языком. Без сомнения Кирилл и Мефодий, составившие славянский алфавит, были великие просветители и их не зря причислили к лику святых, но человек, разработавший эти новые правила написания слов и текстов, был им ровней.

Сами книги были просто великолепны, жития были украшены рисунками художника превосходящего всех, чьи картины видел Захария. Они сами по себе, эти рисунки, были шедевром, а всё вместе смотрелось просто чудом. Как бы хотел он, чтобы и его книги были изданы так же. Копыстенский улыбнулся, он понял, зачем ему дали эти книги, теперь он уже точно поедет в Вершилово. Увидеть свои книги вот в таком виде – это не тщеславие. Это – насущная потребность. Такие книги будут покупать, бережно читать и хранить веками. И читать медленно, наслаждаясь самим процессом. И перечитывать. И смысл повествования будет отпечатываться в душе.

В эту ночь монах не спал. Он осилил Житие Преподобного Сергия Радонежского и только после этого сон сморил Захарию. Следующим вечером Копыстенский открыл Ветхий Завет, но прочитав несколько страниц, отложил книгу и взял другую. Текст несколько отличался от привычного, и Захария попросил, через дежурившего у их покоев монаха, принести любой другой рукописный вариант Ветхого Завета, а сам принялся за прочтение Жития князя Александра Невского.

Через седмицу Захария Копыстенский со своими учениками вновь предстал в Грановитой палате перед Государем и патриархом.

– Что скажешь, отче, о книгах этих, а особо о Ветхом Завете, слышал, что затребовал ты рукописную такую же книгу. Сравнивал? Какие же выводы сделал? – приветливо покивал монаху Филарет, после того как тот прильнул к его руке и отступил крестясь.

– Считал я до сего дня себя грамотным и умным человеком, Ваше Святейшество. Теперь же понял, гордыня это. Тот человек, что книги эти создал и умнее и грамотнее. Если есть в государстве Вашем такие титаны, то зачем я убогий нужен? Только червь гордыни продолжает меня грызть, хочется мне, что бы и мои трактаты были изданы тако же, – Захария вновь перекрестился на красный угол. У них в покоях были иконы письма этого мастера. Это было чудом. Очередным чудом. Что же случилось на Руси, что чудеса просто валятся, как из рога изобилия.

– Знаешь, отче, что сказал мне князь Пожарский меньшой? Не может один человек, кто бы он ни был, создать что-то поистине великое, нужна команда, нужны единомышленники. Десяток человек эти книги создавал и все лучшие в своём деле, потому и выходят такие чудесные они. Вот и тебе нужно к ним присоединяться. Ну, это ладно. Что о Ветхом Завете скажешь? – патриарх прищурился, с хитринкою глядя на Копыстенского.

– Сравнивал, Ваше Святейшество. Кто прав не ведаю. Греческий я знаю. Нужно брать оригинал и изучать вдумчиво, да не мне одному, а нескольким людям, в совершенстве языком греческим владеющими. В Киеве не раз сталкивался я с разными переводами и все немного, но отличались один от другого. Как лучший и правильнейший выбрать? Думаю я, что как-то с этим справляться надо. Нужно чтобы все книги были напечатаны и одинаковыми были, а то в ересь тако недолго впасть.

– И мы мыслим так же, – Филарет переглянулся с царём.

– А что ты думаешь, отче, где нам учителей для семинарии сыскать? – спросил монаха Государь.

– Переписываюсь я с монахами на Афоне и в Белграде. Пошлю им весточку и попрошу выбрать грамотнейших и послать на Русь. Может и прислушаются, а ежели с письмом книги эти послать, то, думаю, что должны братия откликнуться на просьбу мою.