Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

у них скрыто под широкими халатами, дабы не привлекать лишнего внимания.

У первого торговца лавка заполнена металлической и глиняной посудой, конской сбруей и седлами. Отдельно выложено оружие. Несколько неплохих клинков я вижу даже не присматриваясь, но меня сейчас интересует совсем другой товар.

Калида с ганзейцами остановились прицениться к саблям, а я двинулся дальше и, пройдя пару лавок с коврами и тканями, увидел то, что искал.

Пузатый мужичок в тюбетейке и засаленном халате сидит в окружении мешочков с пахучими смесями трав, перетертыми орехами и другими специями. Я немного разбираюсь в кулинарии, и во всем этом разнообразии сразу выделяю несколько позиций, которые могут принести баснословную прибыль в Европе.

С наигранно-равнодушным видом прохожусь по ним взглядом.

«Паприка, имбирь, черная зира, — тут же мысленно оцениваю увиденное. — Это все местное! Мешки большие, сразу видно, что этого добра полно. А вот там корица, гвоздика, куркума — это привозное, и потому мешочки маленькие, и цена, наверняка, намного выше».

Еще раз прохожусь глазами по множеству мешков и мешочков и нахожу темно-красные нити шафрана. Он хоть и местный продукт, но особо дорогой.

«Ну вот, полный набор! Даже шафран у них есть, что еще надо!» — Стараюсь, чтобы моя довольная ирония никак не отразилась на моем лице.

Только один шафран мог бы с головой окупить весь мой восточный поход. Цена его и в двадцать первом веке соизмерима со стоимостью золота, а сейчас и говорить не приходится. Насколько я помнил из своего университетского прошлого, стоимость всей этой травы на рынках Европы превышала здешнюю в шестьсот-семьсот раз.

Задумавшись, не замечаю, как подошли немцы и Калида, и включаюсь, лишь услышав радостный возглас Шульцгруммера:

— Сколько есть у тебя этого товара⁈

К счастью, ганзеец возопил на немецком, и иранец ничего не понял. Недолго думая, хватаю немца за локоть и с силой разворачиваю к себе:

— Заткнитесь, герр Шульцгруммер, или я прибью вас прямо здесь!

Тот изумленно-испуганно таращит на меня глаза, а я шиплю ему так же на немецком:

— Вы очумели! Стоит им только почуять ваш интерес, как цена взлетит втрое! Вам это надо⁈

Ганзеец отчаянно замотал головой, и, отпустив его руку, я добавил напоследок:

— Ходите, смотрите, приценивайтесь, но ничего не покупайте! Времени у нас впереди много, так что торопиться не будем! Все возьмем оптом и по минимальной цене!

Я имею в виду, что до зимы мы уже никак не успеем пройти всю Волгу, и зимовать лучше здесь, чем в ордынских степях. До весны еще времени вагон, и прежде чем хоть что-то покупать, нужно все как следует разузнать: кто чем торгует, откуда везут и где лучшая цена⁈

Франц Шульцгруммер уже и сам осознал, что чуть не сглупил, но признавать свою ошибку не торопится. Он недовольно сверлит меня глазами, и я по-товарищески хлопаю его по плечу:

— Не дуйтесь, герр Франц! Нас еще ждут великие дела!

В этот момент слышу за спиной топот бегущих шагов и громыхание железа. Оборачиваюсь и вижу, как на площадь выбегают не меньше двух десятков воинов в шлемах, хорошей броне, со щитами и копьями. Следом за ними с ближайшей улицы выходит важный сановник в шелковом халате и пышной чалме. Рядом с ним, словно шакал Табаки, семенит маленький худой человечек с бледным узким лицом.

Глядя на эту картину, я не могу удержаться от иронии:

«Никак сам наместник пожаловал, да еще весь свой гарнизон пригнал!»

Стража взяла нас четверых в полукольцо, прижимая к стене дома, совершенно не обратив внимания на идущих чуть позади стрелков. Те, в отличие от нас, в местных халатах, и этого в царящей суете оказалось достаточно, чтобы стражники оставили трех моих бойцов у себя за спиной.

Расступившись, стража пропустила вперед сановника и его шестерку. Те далеко не пошли и остановились на линии своих воинов. Несколько мгновений мы рассматриваем друг друга, и я вижу, что мордатый чиновник, явно монгол, и большинство его воинов тоже монголы, только обленившиеся и зажиревшие от безделья.

Первым нарушил тишину Табаки. Он попытался быть грозным, но его писклявый голосок ему этого не позволил:

— Кто вы такие и почему вошли в город Астеробад без разрешения его властителя, нойона Курда?

Усмехнувшись, достаю фирман ильхана и, не разворачивая, показываю его:

— Я консул Твери Иван Фрязи’н, и у меня есть разрешение властителя куда выше, чем досточтимый нойон Курда.

Говорю на монгольском и обращаюсь непосредственно к нойону, показывая, что с шестерками общаться не намерен.

Наместник жестом приказал тощему: «Принеси!» Тот посеменил ко мне, но я ему ничего не дал, а, развернув перед носом, позволил лишь прочесть и разглядеть печать ильхана.

Чуть побледнев, Табаки заторопился обратно и что-то быстро-быстро зашептал на ухо своему господину.

Читаю с лица наместника всю гамму чувств, что он переживает: ведь бакшиш, на который он так рассчитывал, только что уплыл у него из-под носа.

Дабы подсластить горькую пилюлю, достаю кошель с серебром и направляюсь к наместнику. Стража заступает мне дорогу, на что я взглядом советую нойону обернуться. Тот дергает головой и видит нацеленные ему в спину арбалеты.

— Если бы я хотел тебя убить, — говорю громко на родном диалекте наместника, — то ты был бы уже мертв, и вся твоя зажиревшая стража тоже была бы мертва. К счастью для вас, я приехал не воевать, а торговать!

Отведя в сторону острие направленного на меня копья, подхожу к сановнику и протягиваю ему кошель:

— Многоуважаемый нойон Курда, прими от меня этот скромный, но не последний дар в знак моего глубокого уважения и почитания.

Чуть склонив голову, я показываю, что все положенные хозяину почести соблюдены, а дальше уже ему выбирать — идти на конфликт с плохо предсказуемым финалом или принять дар.

Не спуская с меня прощупывающего взгляда, Курда протянул руку и взял серебро. Оно уже почти утонуло в складках его халата, когда я добавил:

— Мне нужно торговое место на этой площади, мы думаем подзадержаться у тебя в городе.

Движение кошеля на секунду остановилось, но через миг вновь продолжилось, а голова наместника лишь чуть качнулась в знак согласия.

«Ну вот и славно! — мысленно порадовался я и за монгола, и за себя. — Вот и молодец!»

А радоваться, действительно, было чему, ведь этот момент открывал новую и уже окончательно бесповоротную дорогу в истории! Потому как сегодня возникла не просто еще одна далекая торговая фактория, а завершилось