Приказано поступать по совести - Сергей Елисеев

Когда страх начинает брать верх над остальными эмоциями и толпа погружается в хаос, рядом вовремя должен оказаться тот, кто сможет навести порядок и повести напуганное стадо за собой, задав ему направление и одарив надеждой. В сложившейся ситуации надежды давно не осталось. Всем и так ясно, что оборона аэропорта - предсмертная агония последних уцелевших подразделений, попытка выиграть хотя бы немного времени в надежде на чудо.

Когда бойцы увидели несущуюся в небеса сигнальную ракету, источающую зелёные искры, внутри многих вновь зажёгся маленький огонёк той самой надежды. Надежды на то, что весь этот кошмар закончится, что Жизнь победит, что захватчики, насильники, мучители людей будут изгнаны. Но надежда эта наивная, детская надежда на то, что спаситель всё-таки существует, что русские, от которых Молдова долго и упорно отмахивалась, всё же смилуются, проявят милосердие и придут вновь, дабы спасти республику. Но в чертогах разума каждый понимал: они не захотят, не успеют, не придут...

Но что тогда заставляет Ивана и остальных драться? Глупая вера в пресловутого спасителя или же нечто другое? Что сподвигло их подчиниться приказу последних выживших командиров, ради чего они бросились в пылающий город, что называется, "с ножом на танк"? Ведь солдаты знали, что это чистой воды самоубийство, что шансов никаких нет. Что даже если они и добьются каких-то успехов, то домой они уже не вернутся. И всё же никто не дрогнул, никто не дезертировал. Все до единого пошли за полковником.

Они же могли отказаться, могли расстрелять командиров, ведь бойцов сотни, а офицеров едва ли больше дюжины. Могли бросить оружие, переодеться в гражданскую одежду и сбежать в Румынию, став беженцами. И принадлежность к уже несуществующей армии была бы их секретом, который остался бы позади, словно туманный эпизод из далёкой, словно бы и не их жизни. И пусть чувство вины терзало бы их долгими годами, пусть в кошмарах слышались бы стоны и крики умирающих людей. Всё это не важно, если они остались в живых.

И тут Ваня понял. Такому поступку нет логического объяснения! Он нерационален и для представителей современного общества потребления, главными ценностями которых являются деньги, удовольствия и статус, он будет непонятен, и даже покажется диким. Потому что в том, что они ринулись в самое пекло, нет никакого корыстного интереса. Холодный расчёт тут не при чём, потому что так бойцам приказала совесть. Это был именно, что приказ, отданный самим сердцем. Приказ поступать по совести.

***

Над головой зависли свинцовые серые облака, сверху припархивал снежок. Лицо обжигал холодный ветер, травинки и прутики больно хлестали по лицу, горевшему от многочисленных маленьких царапинок. Иван полз настолько быстро, насколько вообще мог. Впереди громко пыхтел его товарищ Олег, перебирая то одной рукой, то другой.

Солдаты ползли стройным рядом, сохраняя расстояние в пару метров друг между другом. Темп сбавлять было нельзя, иначе следующий за тобой боец уткнётся лицом в твои ноги. А потому приходилось раз за разом находить в себе силы, чтобы продолжать ползти, таща на спине тяжкий груз.

"Ворота города" уже виднелись из-за неуклонно приближавшейся дороги. Два пятнадцатиэтажных дома, уходящих в стороны вниз, словно лестницы. Меж них проходила широкая, шестиполосная трасса, перекрытая противником.

Враг спешно окапывался и выстраивал оборону у "Ворот", стягивая туда значительное количество бронетехники и личного состава. Было ясно, что столько сил ему для обороны не нужно, да и обороняться толком не от кого. Выходит, прав был полковник. Американцы просто медлят и этим нужно воспользоваться.

Пару раз над головой пронеслись дроны, наводя стрёкотом винтов страх на отряды. Обнаружение бойцов было недопустимо. Отступать некуда, и если американцы засекут молдаван, атакующие отряды будут уничтожены ударами с воздуха ещё на подходе.

"Прибыв на место, мы отдадим сигнал механизированному отряду, после чего бейте по противнику из всех стволов! Главное - нанести американцам максимальный ущерб в кратчайшие сроки, после чего раствориться в застройке!" - всплывали в памяти слова сержанта Гуляева.

Об организованном отступлении речи не шло. Если бойцы попытаются сбежать обратно тем же путём, которым и пришли, их уничтожат дроны. А потому, единственный выход - рассосредоточиться в городской застройке и сыграть с противником в прятки.

Впереди завиднелись оборонительные порядки противника. Бронированные машины перекрыли дорогу, на тротуарах виднелись шипы и пулемётные точки. У подъездов дежурили стрелки. Благо, сгребая со склада на базе все боеприпасы, бойцы прихватили с собой бесчисленное множество гранатомётов. Каждый нёс на себе по одному РПГ-7 и по два дополнительных снаряда.

Откуда-то спереди дошёл приказ Гуляева остановиться и приступить к занятию позиций. Бойцы подползли впритык к перекрёстной дороге, по другую сторону которой были позиции американцев. Рассосредоточившись вдоль дороги, солдаты приступили к подготовке к атаке. Иван огляделся: бойцы судорожно проверяли боезапас и заряжали гранатомёты, стараясь совершать как можно меньше лишних телодвижений, дабы избежать обнаружения. Как оказалось, БПЛА были не единственными глазами противника.

При визуальном осмотре позиций врага сержант Гуляев засёк американских снайперов в окнах последних этажей "Ворот города". Выходит, солдат в очередной раз спасла излишняя уверенность врага в том, что он полностью контролирует ситуацию в городе. От осознания, что только хитростью и внезапностью молдаване сумели достигнуть некоторых локальных успехов, Иван усмехнулся. Они - солдаты - собака, которая прикладывает сверхусилия, дабы сразить слона. У них нет ни единого шанса на победу в открытой схватке. Но сама возможность лишний раз вставить палки в колёса врагу пробуждает в бойцах нездоровый азарт. Если уж смерти не миновать, значит нужно продать свою жизнь как можно дороже.

И вот, началось. Кровь стучит в висках, словно гигантские молоты по наковальням. Руки трясутся. Перед глазами плывёт. Гранатомёты заряжены, бойцы ждут сигнала к началу атаки. Сержант достал из подсумка ракетницу и без промедлений выпустил красный сигнальный дым, послуживший сигналом к началу боя и в то же время к выступлению бронегруппы.

Палец лёг на спусковой крючок. И вдруг: гул, рокот, от которых желудок отвердевает, словно камень, а сердце уходит в пятки. Всё, что успел сделать рядовой Максименко - без задней мысли, кинуться на своего лучшего друга, дабы закрыть его собой...

С грохотом рвались снаряды, разбивая