Вперед в прошлое – 7 - Денис Ратманов

Кое-как удалось заказать партию товара. Из обрывков фраз я узнал, что с мамой проведена воспитательная работа, деньги за ваучеры она взяла и вроде как даже согласилась еще немного поработать на винзаводе, получить акции — все, как мы договаривались. Я дал распоряжение бабушке передавать больше товара, и тут оказалось, что основная сложность теперь в том, что Каналья работает в автомагазине, и ему невыгодно отлучаться на целых два с половиной часа, потому груз продолжит приходить через день, как и раньше, но его будет больше.

Это значит, что проводникам с грузом придется возиться, перекладывать, рассовывать по потайным местам, потому проводники хотят не две тысячи, а четыре — кроме смены Ирины и Валентина, те своим согласны помогать и за символическую плату.

И все потому, что приходится возить товар контрабандой через украинскую границу, где озверевшие таможенники могут придраться к тому, что шнурки не так завязаны. А наши правители что? И так сойдет! Чего напрягаться?

Кормят чужих сатрапов, над своими людьми издеваются, платят за транзит вместо того, чтобы за эти деньги построить свои железные дороги. Это, конечно, небыстро и дорого, но, получается, что мы зависим от страны, которая когда-то зависела от нас!

Это все равно, что муж с женой развелись, дом с участком поделили, разбежались по разным его концам, а туалет остался у женщины. И вот бывший муж не строит свой туалет, а ходит на ее территорию, водит гостей и платит.

Нравы на Украине дикие, и полное беззаконие. Вплоть до четырнадцатого года пограничники и таможенники творили что хотели, доили богатых москаликов, как муравьи — тлю, а потом транспортное сообщение прекратилось.

И только тогда упыри, присосавшиеся к кормушке, зачесались, заворочали ожиревшими боками. Как же теперь? Это же что-то делать надо! А товарная железная дорога, которая через Рязань, такая неудобная, плохо построенная. Ой. О-о-ой!

После Ильи трубку взял Каюк и, захлебываясь от восторга, рассказал, что он хорошист, и скоро у него будет мопед. На вопрос, как там Каналья, ответил, что вокруг его дома бегала какая-то тетка, била забор и очень ругалась, а так нормально Каналья, не пьет, по выходным пятьсот рублей за помощь дает.

Потом был разговор с Ильей. Судя по голосу, друг совсем потух — скорее всего, из-за Инны: ее родители забрали документы и перевели девочку в другую школу. После Илью сменили друзья-члены нашего закрытого клуба: Гаечка, Алиса, Ян, Каюк, Борис, Димоны, Памфилов, Кабанов, Лихолетова, Рамиль. Каждый сказал мне что-то хорошее.

Здесь, оказавшись вдали от дома, окруженный проблемами, как вражеской когортой, я мерз во всех смыслах — и в физическом, и в ментальном. А сейчас стало тепло и уютно. Говорили мы быстро, поскольку междугородняя связь — дорогое удовольствие, да и постоянные помехи раздражали, приходилось кричать в трубку. В таких условиях о своих приключениях не рассказать.

Ну и ладно, оставлю на сладкое. Как вернусь, соберу всех и как расскажу!

— Павел, мы… приня… в клуб… — помехи — … а!

— Кого? — переспросил я.

— №###@…ка! — заорал Илья, но помехи сожрали большую часть его слов.

— Без меня не надо! Слышишь? Ау! Илья? Не надо никого принимать!

В этот раз связь оборвалась. Я ругнулся. Не хотелось бы, вернувшись, обнаружить в подвале Баранову или кого-то такого, принять-то проще, чем потом выгнать. Да и изгнанный унесет с собой наши тайны. Еще раз выругавшись, я попытался соединиться с Ильей — без толку.

Интересно, пейджеры в разных городах работают или только в Москве? Эта штука была настолько недосягаемой и дорогой, что я не знал нюансов. Надо разобраться, а то без нормальной связи просто ад, хоть садись, пиши письмо и шли голубями!

На кухне, где собрался готовить ужин себе и деду, я обнаружил кастрюлю щей и пельмени — дед, похоже, не терял времени даром и не только вполне успешно перемещался по кухне, но и справлялся с домашним хозяйством.

Ну и хорошо. Теперь можно за уроки — и спать, и прощай, шестое октября. Завтра поставлю Влада торговать, а сам пойду в библиотеку вникать в насущные проблемы, изучать приватизацию. Надо хорошенько все просчитать, взвесить, что выгоднее: купить ваучеры и обменять из на акции или пустить деньги в дело, а в акции вкладывать только то, что сверх запланированного капнет. Может, прокрутив деньги, я получу гораздо больше и быстрее.

Времени на раздумья осталось не так много: ваучерная приватизация продлится лишь до конца этого года, а дальше акции будут продаваться только за деньги.

С этими мыслями я и уснул, в этот раз рано, и десяти еще не было.

В среду, седьмого октября, в девять утра термометр, висевший на балконе за стеклом, показывал +4, синоптики обещали солнечный и теплый денек, потому я решил, что кроссовки выдержат такую температуру, а значит, Черкизон подождет.

Когда пришло время встречать Влада, и вовсе потеплело. Мы условились встретиться возле подъезда, и на месте мой продавец был уже без пятнадцати десять, в дедовой куртке и ботинках, которые я вчера подарил.

Я начал выносить сумки с балкона, отмечая, что Влад посвежел, на щеках появился румянец.

Когда осталась последняя, разогрел и сложил пельмени, которые мы вчера не доели, в поллитровую банку, залил сметаной и, чтобы они не так быстро теряли тепло, обернул кухонным полотенцем.

Уверен, как только я оставлю Влада на точке, он все проглотит. Даже если вчера Влад, получив зарплату, наелся досыта, до этого он, скорее всего, перебивался чем придется, а то и вовсе голодал.

Вдвоем мы зафиксировали ящики и коробки на кравчучке. Влад, покашливая, покатил тележку, я потащил сумку с остатками вчерашнего товара.

На месте, пока Влад собирал стол из ящиков, я в его присутствии взвесил товар, написал на листке, сколько чего и почем. Получилось тридцать два килограмма. Это тридцать четыре тысячи двести, если учитывать уценку остатков и восемь чурчхел.

Рядом стояла кудрявая шатенка лет тридцати, продавала вязаные шарфы, переброшенные через предплечье, а в руках держала синий вязаный кардиган, жадно косилась на виноград. Я отщипнул кусочек от кисти «Молдовы», протянул ей.