Старуха 5 - Квинтус Номен

с учетом возможных наводок и помех – и вот только после этого усилитель стал выпускаться. Зато теперь их усилитель можно вообще в любой приемник воткнуть, даже в самый древний, лишь бы он по ГОСТу производился. Потому что в ГОСТе детально и однозначно расписано, в какой разъем такой блок следует втыкать, какие контакты должны использоваться для сигналов, а какие для питания элементов. И расписано это не по прихоти кого-то там, а именно для того, чтобы все элементы прибора были взаимозаменяемыми. Не одинаковыми, а именно взаимозаменяемыми, и если что-то сломалось, то можно сломанный блок за пару минут заменить на исправный, причем не обязательно такой же, а на выполняющий ту же функцию. И сейчас муромский УНЧ ставится вообще во все приемники третьего и второго классов – но никто никому не запрещает разработать его более качественный аналог. Или просто более дешевый, но когда в Муроме блок миллионами производят, сделать дешевле уже крайне трудно. Так что когда у вас в КБ разработают не просто «великолепную схему», а комплект великолепных блоков, каждый из которых по электрическим параметрам будет ГОСТу соответствовать, тогда можете снова на комиссию свою поделку представить. А в таком виде – будь я радиоинженером в такой комиссии, я бы даже схему смотреть не стала. Потому что знаю: от схемы до промышленного изделия ох как далеко!

– Да откуда ты-то знаешь?

– От верблюда. Как получать резину из спирта придумали в России еще в одиннадцатом году. А мне товарищ Куйбышев премию огромную отвалил не за придумку, а за то, что я эту придумку смогла довести до состояния, годного для применения в промышленности. С полиэтиленом – то же самое: его еще в прошлом веке Пехманн получил, а в мире пока кроме нас его в промышленных масштабах не производит. Я уже не буду тебе рассказывать про турбореактивные двигатели…

– Спасибо, я понял. То есть просто схему на комиссию подавать смысла нет?

– Я тебе больше скажу: если бы вы в своем КБ ГОСТы изучили до того, как приемник изобретать, то скорее всего и изобрели бы его гораздо быстрее и с меньшими мучениями. Путем поблочного улучшения какого-нибудь серийного приемника… ладно, поздно уже, спать пойду. А где отец твой, ты не знаешь?

– В командировке опять, где-то на юге…

На юге Лаврентий Павлович действительно побывать успел, на переговорах с иранским шахом. Реза Пехлеви захотел «попробовать» организовать торговлю с Советским Союзом через ВТБ, но при этом не вводить у себя в стране «золотой риал». Товарищ Берия шаху подробно про функционирование банка рассказал – и оставил того «думать дальше». А из Тегерана сразу, не заезжая в Москву, полетел в Молотовск, куда прибыла – после прохода по Севморпути – огромная атомная подводная лодка.

Лаврентий Павлович лично поговорил со всеми инженерами, сопровождавшими лодку, что называется «из первых рук» уточнил все детали проявившихся проблем с силовой установкой – а потом там же, в Молотовске, устроил «разбор полетов» с конструкторами реактора и прочих систем. Причем на жалобы моряков на то, что «система управления реактором неудобная», он внимания вообще не обратил: ну неудобная, зато реактор в лодку впихнуть все же удалось. И не только реактор: в лодку разработчики сумели впихнуть и десять пусковых установок для тяжелых ракет, которые могли тонну чего-нибудь очень полезного перенести аккуратно километров так на пятьсот. Ну а то, что для пуска требовалось всплыть – так вовсе не обязательно всплывать посреди вражеского ордера, акустическая система позволяет такие неприятности сильно заранее заметить – а те же британцы свой паршивый остров всяко не смогут сплошным кольцом кораблей окружить…

Но на самом деле Лаврентий Павлович приехал не за тем, чтобы раздать пряники всем причастным, он в Молотовск прибыл с уже подготовленным приказом о начале серийной постройки на тамошнем судостроительном заводе других, но тоже атомных лодок. Других – это не ракетоносцев, а лодок торпедных, которые тоже могут быть весьма полезными – но прежде чем начать тратить огромные деньги, он хотел лично убедиться, что потрачены они будут не напрасно.

Потому что на суше такой реактор уже очень неплохо работал, электричество успешно производил, а в институте товарища Хлопина уже закончилось проектирование реактора втрое более мощного и теперь уже рассматривался вопрос о том, где с этим реактором ставить электростанцию. Почему-то у Старухи было только две идеи: в Якутске и в Певеке, но ни там, ни там столько электричества просто не требовалось. Но пока других мест, где выгода от использования именно атомной электростанции становилась очевидной, никто не подыскал…

Да и с Певеком особой ясности все же не было: Вера натравила геологов на речку со странным названием Каральвеем, и «неофициально» предупредила Валентина Ильича о том, что скоро там придется уже и город строить. Зачем – не сказала, но товарищ Тихонов привык уже к тому, что Старуха ничего «до срока» не рассказывает, и просто выдал Данцигской верфи заказ на постройку двух теплоходов «ледового класса». То есть не сам выдал… то есть сам, но строго в соответствии с Вериным запросом, а раз деньги на этот заказ Вера выделила из выручки Марты Густафссон, продающей в Германии всякую «гигиеническую продукцию», то он и спрашивать не стал, зачем Вере все это потребовалось. Он прекрасно помнил, как Лаврентий Павлович, отправляя его на руководство НТК, предупредил:

– Только один совет дам: если Старуха начнет рассказывать о каких-то не открытых еще месторождениях, не спрашивай ее, откуда она о них знает.

– Это почему?

– Потому, что потом тебе будет неудобно: она ответит, что «просто чувствует», а если ты станешь подробности выпытывать, то она скажет и чем именно чувствует. Но это место у нее действительно очень чувствительное, она про ископаемые крайне для нас полезные вроде вообще ни разу не ошиблась…

О речке с чудным названием Лаврентий Павлович уже знал, и