Орудия войны - Яна Каляева

— Сашка, ты ведь знаешь, что я хороший сыскарь. Поверь, я все перерыл. Наизнанку все тайники вывернул. Все цепочки проверил.

— Да нет же, нет, — Саше казалось в эту минуту, что если она продолжит спорить, его слова не будут правдой. — У нас все только набирает ход после взятия Тамбова. Поставки росли, но наши потребности росли быстрее, и сейчас они велики как никогда. Все от этих чертовых поставок зависит, все! Они должны продолжаться, любой ценой.

— Я понимаю, Сашка. Но все, что было только в человеческих силах, я сделал.

— Ладно. Ладно, — Саша глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Я разберусь. Сам-то что? Действительно в комиссары податься решил?

— Если возьмешь, — Тарновский улыбнулся. — Ты знаешь, я всегда на фронт рвался. Завидовал люто тебе тогда, в восемнадцатом. Повоюю вот… даже если под самый шапочный разбор.

Саша уже вспоминала расписание поездов от Моршанска. Посмотрела на “Танк”. Она успеет, если выедет через три… нет, два часа.

— Направлю тебя в часть. Новобранцев воспитывать будешь, а там и в бой поведешь… недолго уже нам воевать. Но хоть час, да наш.

Она вернулась в госпиталь и подозвала Громеко.

— Снимайте швы, прямо сейчас. Мне нужно уехать.

— Вы обязаны еще соблюдать постельный режим, нельзя никуда ехать! — запротестовал доктор.

— Нельзя, — согласилась Саша. — Но надо.

Глава 29

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Декабрь 1919 года

Саша поднималась по скользкой извилистой лестнице с неровными, выщербленными ступеньками. Тяжело опиралась на кривые перила. На площадках останавливалась, чтоб перевести дыхание. Живот горел, но хорошо хоть швы не разошлись — доктор Громеко шил на совесть.

Моршанский стрелочник сообщил новый адрес — являться по старому категорически запретили. Документы мещанки Сириной, однако, все еще выдерживали проверки, надо было только сохранять невозмутимый вид.

Нужный дом находился совсем рядом с Николаевским вокзалом, на Лиговке. До роскошного Невского проспекта отсюда было рукой подать, но здесь не было ни отопления, ни электричества, ни канализации. Из пары форточек торчали трубы печек-буржуек.

На верхней площадке была всего одна дверь — без таблички или номера, даже без ручки, зато железная, будто у сейфа. Поколебавшись секунду, Саша потянула ее на себя, уцепившись пальцами за отходящий край обшивки, и переступила порог. Когда замок за ее спиной, тяжело лязгнув, захлопнулся, вздрогнула, но не обернулась. Держа спину прямо, прошла вперед.

Две крохотные темные комнаты. Пол, стены и все предметы в них были покрыты не то что пылью, а какой-то липкой грязью, отчего вся обстановка имела мертвенно-серый цвет. Из окна с перекошенной рамой и выбитым стеклом открывался вид на железнодорожные пути, заставленные грузовыми составами. Далекие газовые фонари посылали в комнату холодный свет. Пахло мазутом.

— Ну здравствуй, сестренка.

У Саши чуть отлегло от сердца. Вершинин. Раз он все же пришел, значит, о чем-то с ним еще можно пытаться договориться.

Обернулась к нему.

— Рома, давай придумаем что-нибудь. Старый источник золота и ценностей… он иссяк. Там больше нет ничего. Давай попробуем найти другой. У тебя есть еще какие-то явки, выходы на кого-нибудь?

— Вот что ты за человек, Александра, — вздохнул Вершинин. — Не поздоровалась даже. С порога ноешь и выпрашиваешь.

— Ты знаешь, что для нас жизненно важны эти поставки. Давай поищем какое-нибудь решение, чтоб сохранить хотя бы патроны, хоть в каком-то объеме. Нет ничего, на что я бы ради этого не пошла. Я на все готова.

— Ты на все готова? — переспросил Вершинин. Холодный свет газовых фонарей отразился в его глазах.

— Абсолютно на все, — твердо ответила Саша.

— Тогда будет так. Поставки продолжатся. Их объем увеличится. На самом деле, уже увеличился. Завтра в Моршанск прибудет четыре вагона. Там все по последней номенклатуре и даже кое-что сверх. Следующая партия — шесть вагонов, их уже загружают, ожидайте через пять дней. Дальше загадывать пока рано, но снижения объемов не будет. Будет, на самом-то деле, рост. Возможно, сменим зоны разгрузки, ваше командование об этом известят.

Саша два раза моргнула.

— Подожди, — сказала она после паузы. — Золота больше нет. Нам нечем расплачиваться. Ты это понял?

— Да понял, понял, не дурак, — Вершинин усмехнулся. — Подбери уже челюсть, Александра. Я же не обещал, что это задарма. Взамен ты должна сделать одну вещь. Ничего сложного, даже ты справишься. По-прежнему готова на все?

— Да, да, конечно. Все что угодно.

Вершинин смерил ее усталым раздраженным взглядом.

— Ну, не дрожи ты так. Ничего трудного или неприятного от тебя не потребуется. Многие в России на все готовы, чтоб урвать такую возможность. А тебе это ничего не будет стоить. Напротив, твоя армия получит в обмен то, что нужно ей.

— Да говори уже, не томи, ну!

Вершинин глянул на наручные часы. Теперь он тоже носил “Танк”, но не такой, как у Саши, а самую последнюю модель.

— Через сорок пять минут с этого вокзала отходит поезд в Париж. Ты сядешь в дипломатический вагон. Их не досматривают, ОГП туда нет хода. Я сам тебя отведу, за руку, как положено любящему брату. Ты уедешь из России. Навсегда. Во Францию, а там — куда захочешь.

— А что я должна буду сделать во Франции?

— Никаких обязательств, кроме одного: не возвращаться в Россию. Впрочем, на слово тебе не поверят, подержат под замком, пока здесь все не разрешится — это уже недолго. Делать ничего с тобой не станут, это просто не нужно никому. Потом выдадут документы, французское гражданство. Некоторую сумму на первое время. И отпустят на все четыре стороны. Все, что от тебя требуется — согласиться на это.

— Я не понимаю.

— Только что ты была готова на все, абсолютно на все. Поставки продолжатся, Александра. Просто уже без тебя.

Саша потерла виски. Может, из-за операции или еще каких-то потрясений она повредилась в уме и не может разделить галлюцинации и реальность? Вроде ее давно не били по голове…

— В этом же просто, — медленно сказала Саша, — нет никакого смысла.

— Тебе что нужно, смысл или чтоб твои повстанцы продолжили получать патроны и прочее? — раздраженно спросил Вершинин.

— Придержи коней, Рома. Ты ведь ни разу не требовал, чтоб я доверяла тебе. Я работала с тобой, потому что понимала твои мотивы.