Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца - Михаил Александрович Михеев

Перед дверью знаменитого кабинета он остановился, задумался на миг, почему его предложение самому поехать и договориться было встречено с таким энтузиазмом. Видать, все считают, что раз он до сих пор гнул через колено всех, с кем приходилось разводить политесы, то и сейчас получится то же самое. Наивные… Пару раз глубоко вдохнув, он выровнял дыхание и шагнул через порог.

Сталин, кстати, особого впечатления как раз и не произвел. Да, в этом человеке ощущалась огромная внутренняя сила, но для Колесникова, успевшего и пообщаться с сильными мира сего, и стать одним из них, он не слишком выбивался из общего ряда. Ничего демонического уж точно не было. Зато сам он Сталина удивил, выразив желание общаться без переводчика. И, когда тот покинул кабинет, адмирал сел на предложенный стул, усмехнулся внутренне и зашел с козырей:

– Здравствуйте, товарищ Сталин. Меня зовут Колесников Иван Павлович. Я родился двадцатого ноября тысяча девятьсот сорок девятого года…

– …Все же вы очень удачливы. Удивительно, как вас никто не смог раскусить.

– Кто я такой – не смогли, да и не пытались. Странности списывали на контузию, а потом они стали привычными. И потом, пока я побеждал, гром орудий был на первом плане, смазывая все остальные нестыковки. Касаемо же переворота… Один человек, как потом выяснилось, раскусил.

– И кто же? – с интересом спросил Сталин, откладывая трубку. Этот жест у него сегодня стал привычным и повторялся регулярно, с того самого момента, как германский адмирал заговорил с ним на чистейшем русском языке.

– Мюллер. Как только самолет Гитлера сбили, он исчез, оставив адресованный мне конверт, где описывал вычисленные им расклады. Очень близко вычисленные, кстати, правда, он полагал, что первую скрипку у военных будет играть Гудериан. А потом лично пришел на прием.

– И?

– И стал рейхсфюрером вместо покойного Гиммлера. Такими кадрами грешно разбрасываться.

– Однако… И значит, вы считаете, что войны не будет? Не переоцениваете ли вы свое влияние на Геринга?

– Не думаю. Он слишком умен и прагматичен, чтобы не понимать опасность войны с СССР. В качестве доказательства можете использовать данные собственной разведки. Отвод войск от границы уже начался. Если этого недостаточно, можете вести проверки любыми удобными для вас способами – окажу всяческое содействие. К тому же, в отличие от Гитлера, его преемник не зациклен на превосходстве германской расы. Думаю, в течение нескольких лет удастся аккуратно перевести нацизм в русло умеренного национализма. Наиболее радикальных же положим, когда сцепимся с США.

– Думаете, без этого не обойтись?

– Знаю.

– Ладно, посмотрим, хотя идея, без сомнения, стоит внимания. Ну а если не получится?

– Сбегу к вам вместе с флотом. Примете?

– А куда ж мы денемся…

Два года спустя

Колесников стоял на мостике «Бисмарка», бессменного флагмана германского флота. На берегу играл оркестр, махали руками женщины, и среди них затерялись Хелен с сыном. Сколько адмирал не напрягал зрение, разглядеть их не получалось. Ну и ладно, тем более, он знал, что его ждут, а стало быть, он обязательно вернется.

Адмирал Лютьенс, самый известный флотоводец мира, вел сегодня объединенный германо-советский флот через океан. Пора было заканчивать с бардаком, который совсем скоро грозит поставить мир на грань катастрофы, и проще всего это сделать прямо сейчас, пока США еще не набрали своей полной мощи. Да, будет тяжело, но ему не привыкать к невыполнимым задачам. Блокировать Панамский канал, разрубив флот США пополам, высадить десант… Правда, с той стороны тоже готовятся, но буквально вчера пришло сообщение – адмирал Ямомото все же ударил по Пёрл-Харбору, и даже удачнее, чем в прошлый раз, накрыв не только линейные силы американцев, но и два авианосца. Интересно, догадываются ли японцы, что будут следующими?

Пора. Гигантский корабль медленно, почти незаметно для глаза тронулся с места. Буксиры вытаскивали его в море, следующая остановка Рейкьявик. Там предстояло рандеву с эскадрой Жансуля, по-прежнему хамоватого и несносного, но определенно хорошего флотоводца, который делом доказал, что достоин уважения. И туда же подойдут четыре достроенных с немецкой помощью суперлинкора русских под командованием адмирала Кузнецова. Ну и итальянцы подтянутся, они ж не идиоты, чтоб сидеть в стороне сейчас, когда решается, кто что получит по результатам этой войны. С такими силами можно не бояться никого.

Вода за кормой «Бисмарка» вскипела, корабль начал разгоняться быстрее. В кильватер привычно встали «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Пять британских трофеев и авианосцы резали воду чуть в стороне. Адмирал Колесников-Лютьенс окинул эту армаду гордым взглядом и, прищурившись от ударившего в глаза солнца, подумал, что Гитлер в ту, последнюю встречу все же был прав. Они и впрямь короли. Короли пылающей Атлантики.

Заморский вояж

В безнадёжном бою победителей нет.

В безнадёжном бою кто погиб, тот и прав.

Орудийным салютом восславили смерть —

Открывая кингстоны, восславили флаг.

И свинцовых валов полустёртая рябь

Зачеркнула фальшборт и сомкнула края…

Под последний торпедный бессмысленный залп

Мы уходим в легенду из небытия.

И эпоха пройдёт, как проходит беда…

Но скользнёт под водою недобрая весть —

И единственно верный торпедный удар

Победителю скажет, что мы ещё здесь.

И другие придут, это будет и впредь —

Снова спорить с судьбой на недолгом пути.

Их черёд воевать, их черёд умереть —

Их черёд воскресать и в легенду идти.

Алькор. В безнадёжном бою

Ба-бах!

Взрыв, хоть и приглушенный водой, прозвучал смачно. Пара офицеров помоложе, Колесников не стал присматриваться, кто именно, даже присели от неожиданности. Ну да, с непривычки страшновато, а чего вы хотели, господа? Это война, а она – не прогулка.

А вообще, положа руку на сердце, новым пополнением он был не слишком доволен. По сравнению с его прошедшими огонь и воду, умеющими до последнего стоять под огнем, знающими свое дело в мельчайших подробностях ветеранами молодежь выглядела откровенно бледно. А самое неприятное, деваться-то было некуда, работать приходилось с тем материалом, который имелся под рукой. Другого просто не будет. Единственно, утешала мысль, что все когда-то были такими, но легче от осознания этого простого факта не становилось. Пока еще