Александр. Том 3 - Олеся Шеллина

С нами Макаров Александр Семёнович в Новодевичий монастырь ездил. Я не хочу очутиться в Петропавловской крепости, если он узнает, что я направо и налево о сказанном его величеством болтаю. Оттуда в последнее время не все возвращаются, — добавил он, тихо.

— А-а-а, — протянул Чернышёв. — Ну, тогда, да. Не стоит Макарова дразнить. И что, совсем ничего не можешь рассказать? — спросил он жалобно.

Киселёв прищурился и пристально посмотрел на Сашу. Он хорошо помнил, что говорил Александр Павлович о повышении интереса к книгам если они запрещены. Как-то не особо в это верилось, но почему бы не провести эксперимент. А потом он даже сможет, если наберется смелости, конечно, сказать его величеству, что тот ошибся.

— Могу кое-что рассказать, вроде бы его величество из этого тайны делать не намерен, — Павел огляделся по сторонам. Они сидели в приёмной одни. Илья — секретарь императора Александра как вошёл в кабинет, так и пропал. Поэтому они и начали на такие темы разговаривать. — Но, Саша, ты всё равно не должен болтать.

— Конечно, даю слово, что от меня никто ничего не узнает, — торжественно произнёс Чернышёв.

— Его величество хочет запретить Макиавелли. Чтобы все книги из лавок изъяли и даже из домашних библиотек. — Быстро проговорил Киселёв. Про домашние библиотеки он придумал, ничего подобного ему Александр не говорил, но юноше захотелось таким образом усилить эффект своих слов.

— Зачем? — Чернышёв недоверчиво уставился на Киселёва. — Даже его величество Павел Петрович Макиавелли не запрещал. А ведь он много чего запретил.

— Не знаю, — Киселёв развёл руками. — Говорю только то, что слышал.

— Интересно, — задумчиво проговорил Саша. Он хотел что-то добавить, но тут дверь в кабинет открылась, и на пороге показался секретарь его величества.

— Господа, зайдите, — и Илья отступил в сторону, чтобы оба молодых человека могли беспрепятственно войти в кабинет.

Парни переглянулись и прошли к кабинету императора, с опаской поглядывая на Скворцова. В голове у каждого крутилась одна мысль: что я натворил-то такого, из-за чего меня к самому императору вызвали?

Илья зашёл в кабинет вместе с ними и закрыл дверь. Император Александр стоял возле стола и что-то разглядывал, не обращая внимания на вошедших юношей. Саша с Павлом переглянулись и, весьма синхронно поклонившись, проговорили:

— Ваше императорское величество, — и только лишь поймав насмешливый взгляд Скворцова, парни поняли, что приветствовали Александра с запозданием.

Но император словно не заметил их оплошности. Он продолжал рассматривать что-то на столе. Наконец, повернувшись к камер-пажам, он кивнул им в знак приветствия.

— Павел Дмитриевич, Александр Иванович, подойдите сюда, — и Александр указал им на место рядом с собой.

Киселёв первым сделал шаг, но к столу они с Чернышёвым подошли вместе, и уставились на разложенную на столе… форму?

— Что скажете? — спросил император. — Князь Багратион выполнил мою давнюю просьбу, переданную ему Сперанским и попытался создать удобную полевую форму. Он сейчас с инспекцией в Казани, — Александр на мгновение задумался, — вероятно, в Казани. Во всяком случае, курьер с посылкой прибыл именно оттуда. Так что скажете?

Саша незаметно вытер о штаны внезапно вспотевшие руки и принялся пристально разглядывать мундир. А Павел начал отвечать на вопрос Александра:

— Она почти не отличается от той, что сейчас принята в войсках, — сказал Киселёв осторожно.

— Вот именно, — задумчиво проговорил император и повернулся к Илье. — Убери её, это точно не то, что я хочу получить. Нужно думать.

Скворцов собрал разложенную на столе форму и вынес из кабинета, а Александр развернулся к застывшим на месте камер-пажам. Он уже открыл рот, чтобы начать разговор, но за дверью послышался шум.

* * *

— Куда вы рвётесь, господин Мухин⁈ — голос Скворцова возле двери заставил меня замереть на месте. Стоящие напротив меня мальчишки тревожно переглянулись и вдруг встали так, чтобы закрыть меня собой. — Ефрем Осипович! Николай Петрович! Прекратите немедленно!

— Нет уж, я первым дойду до его величества, чтобы прекратить уже эту дурную практику что-то делать за счёт полиции! Прекратить раз и навсегда! — пропыхтел Архаров.

— Василий Иванович, что вы стоите столбом, сделайте что-нибудь! — Судя по некоторой приглушённости Скворцова придавили к двери. А Зимин растерялся и не знал, что делать.

Я нахмурился, шагнул к двери, но тут послышались глухие маты, и вскоре наступила тишина. Тогда я рванул дверь и отскочил в сторону, потому что на меня начал падать Илья. Скворцов взмахнул руками и умудрился сохранить равновесие, устояв на ногах.

— В кабинет, живо, — процедил я, и секретарь тут же очутился в комнате, прикрыв за собой дверь. — Как их вообще пропустили в таком настроении? — Резко спросил я у Ильи.

— Они пришли по отдельности, просить срочную аудиенцию у вашего величества. — Отрапортовал Скворцов. — Точнее, Архаров пришёл просить об аудиенции, а Мухин принес прошение. Или донос. Или рапорт. Я не успел вскрыть, поэтому не знаю, что у него там. — По виску Ильи пробежала капля пота, но он не обратил на неё внимания. — Так что пришли они по отдельности, но когда увидели друг друга, то… вот.

— И что они не поделили? — Я задумчиво посмотрел на дверь. — Кто такой Мухин?

— Ефрем Осипович, — тут же ответил Скворцов. — Адъюнкт Медико-хирургической академии и главный врач Голицынской больницы.

— А ему-то что за дело до Архарова? — я удивлённо посмотрел на Скворцова.

— Я не знаю, ваше величество, — Илья покачал головой. — Не успел спросить, когда они к дверям ломанулись.

— Чёрт знает что, — процедил я сквозь зубы. Вроде бы отучили уже Архарова от подобных выходок. Но нет, порой проскакивают. Николай Петрович потом извиняется, клянётся, что больше никогда не позволит себе ничего подобного, но рецидивы всё-таки иногда случаются. — Давай сюда Мухина.

— А, ваше величество, — и Скворцов бросил взгляд на мальчишек, которые сейчас делали всё, чтобы привлечь к себе как можно меньше внимания. — Понятно, — и Илья вышел.

Практически сразу дверь снова распахнулась, и в кабинет зашел рослый, сухощавый мужчина. На его лице выделялся мясистый нос под высоким лбом. В целом главный врач Голицынской больницы производил довольно приятное впечатление.

— Ваше императорское величество, — Мухин поклонился. Выглядел он устало и явно терялся, не зная, что ему сейчас делать.

—