Ревизор: возвращение в СССР 37 (СИ) - Серж Винтеркей

ощутил, что его смирение, к которому, как он думал, он пришёл по поводу своего провала в Москве, всего лишь придуманная им самим иллюзия. Нет никакого смирения. То, что он прекрасно теперь понимает, что сам во многом был тогда виноват, вовсе не означает, что в груди его не поднялись совершенно однозначные чувства по отношению к Мартину… Он жутко его ненавидел…

Хуберт старался держаться от Мартина подальше, чтобы случайно не быть им замеченным, но старательно примечал всех, с кем Мартин общался. Он даже придумал план мести. Если Мартин потом, как он предполагает, планирует написать отчёт с тем, чтобы предложить тех людей, с которыми общается сейчас в качестве агентов влияния для Штази в СССР, то его будет ждать большое разочарование. Он, Хуберт, постарается приметить каждого, с кем он долго общается, разузнать о них, что сможет, и незамедлительно тут же предложить их майору Бауману для сотрудничества. В этом случае поступивший доклад Мартина окажется вторичен и не будет иметь уже никакой ценности для Штази, разве что подтвердит пришедший первым доклад Хуберта… Это покажет, что у него глаз алмаз, раз он первым разглядел возможные кандидатуры для вербовки…

Конечно же, первым в его поле зрения, когда он следил за Мартином, попал небезызвестный ему Павел Ивлев… Ближайший друг Мартина в Москве. Тот всегда упоминал о нём с большим пиететом в компании других немецких студентов. О чём, конечно же, пока он был главой Союза свободной немецкой молодёжи на экономическом факультете в МГУ, его тут же ставили в известность многочисленные осведомители.

Так что сегодня Хуберт шёл на вечернюю встречу с майором Бауманом не с пустыми руками. Сегодня он предложит для Штази в разработку Павла Ивлева. Очень необычного студента, уже работающего в Кремле во время обучения в МГУ.

Хотя, конечно, он побаивался, что для Штази такая кандидатура всё же не подойдёт. Вряд ли они занимаются вербовкой советских граждан с благословления могучего и всесильного советского КГБ… Скорее всего, это делается в полной тишине, чтобы КГБ не узнало. И логично предположить, что вербовать кого-то, работающего в Кремле, для них чрезмерно опасно, исходя из этого предположения…

Но что он теряет? А вдруг майора Баумана всё устроит?

* * *

Италия, Больцано

После возвращения из Венесуэлы, Диана с Фирдаусом отдыхали почти целые сутки. Обратная дорога прошла вроде и неплохо, но все равно, напряжение последних недель и разница во времени дали о себе знать по полной программе.

Приехав в Больцано накануне днем, Фирдаус с Дианой сразу поехали в дом дяди, где жили сейчас родители. После очень радостной и эмоциональной встречи, они просто дошли до своих комнат, кое-как распаковали вещи и попадали на кровать. Сил не было совсем. Весь день, ночь и половину следующего дня они в основном спали, иногда спускаясь что-то перекусить и снова возвращаясь в постель. Тарек и Нуралайн не беспокоили детей, прекрасно понимая, что тем надо восстановиться после тяжелой поездки.

— Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь, — замахала руками Нуралайн, когда Фирдаус с Дианой, спустившись вечером в поисках какой-нибудь еды, попытались извиниться, что совсем пока не в состоянии общаться с родителями, по которым очень соскучились. — Я прекрасно вижу, в каком вы состоянии. Шутка ли, на другом конце мира побывали! Отсыпайтесь, отъедайтесь, набирайтесь сил. Я счастлива, что милостью Аллаха вы благополучно вернулись и находитесь с нами под одной крышей. А наговориться успеем, когда отдохнете…

В итоге, на следующий день, проспав с небольшими перерывами почти сутки, Диана с Фирдаусом почувствовали, что вроде «приехали». Самочувствие улучшилось, и голова уже не казалась набитой ватой.

— Как я рада, что мы, наконец, дома! — радостно сообщила Диана Фирдаусу, потягиваясь на постели. — Никогда не думала раньше, что могу так устать от путешествия.

— Да уж. Путешествие путешествию рознь, — усмехнулся муж, присаживаясь на кровать рядом с ней. — Если бы мы все это время провели в Ницце на пляже, ощущения были бы совсем другими, я думаю.

— Это точно, — усмехнулась Диана, — от пляжа я бы так не устала.

— А скажи мне, — спросил вдруг Фирдаус с интересом, — тебе больше нравится в Больцано или в Москве?

— А почему ты спрашиваешь? — удивленно взглянула на мужа Диана, совершенно не ожидавшая такого вопроса.

— Ну, ты просто сказала сейчас, что рада оказаться дома. А мы в Больцано, в доме дяди… Вот мне и стало любопытно… — пояснил Фирдаус.

— Я вообще не думала про конкретное место, когда это говорила, — немного подумав, пояснила Диана. — Я имела в виду, что рада оказаться в кругу семьи, среди близких людей. А где именно, в Италии или в СССР — это дело десятое. Главное, чтобы среди своих.

— Понимаю и очень ценю такое твое отношение к семье, любовь моя, — довольно произнес Фирдаус и нежно поцеловал жену. Ему очень по душе пришлось то, что Диана чувствует себя в его семье своей.

— Надо нам уже как-то себя в порядок приводить и спускаться, — сказала Диана.

— Да, — кивнул согласно Фирдаус, — вечером родители праздник устраивают по случаю нашего приезда, надо подготовиться.

— Ох! А где? Много народу будет? — поинтересовалась Диана.

— Не тревожься. Я так понял, что планируется вечер в семейном кругу в торжественной обстановке, — пояснил муж. — Отец сказал, что будем только мы вдвоем и они с мамой.

— А, отлично тогда, — улыбнулась Диана. — Сможем спокойно отдохнуть и пообщаться. Чудесно.

— Но нарядиться придется, — сообщил Фирдаус, — отец настаивал, чтобы все было торжественно.

— Я тогда новые украшения надену, — загорелась идеей Диана. — Интересно, как они родителям понравятся…

* * *

Берлин

На встречу с мэром берлинской столицы я отправился совершенно обыденно. Прежде всего, конечно, отпросился у Эммы Эдуардовны. Она сразу всем сказала, что без её ведома никто во время проводимых мероприятий на фестивале, в которых наша группа задействована, не имеет права никуда отлучаться. Как и был заранее полностью уверен, разрешение от Эммы Эдуардовны на этот поход к Вилли Петерману, я, конечно же, немедленно получил.

Где находится берлинский горком, я ещё вчера уточнил у Мартина. Он, конечно,