Целитель #07. Послание лекаря Олександра - Валерий Петрович Большаков

Ведь в школе все они были равны! Хотя… Зина вспомнила, как Рита похвасталась однажды комплектом французского белья, а она об этом даже маме рассказала. Быть может, с наивной надеждой на то, что и ей достанут нечто подобное… А мама тогда весомо заметила: «Зато у тебя натуральные, чистый хлопок!» Так не шелк же…

Запахнувшись в халатик, Тимоша подцепила тапки и прошлепала в санузел, размышляя о жизненных странностях. Почему одной везет, а другой — нет? Не потому ли, что «везучая» нарочно упрощает условия бытия? Прибавляя матблага, отнимает что-то от себя? Вон, как Ксеня из 11-й школы — выскочила замуж, не любя. Да что там — не любя… Ксюха едва терпела своего жирного, лысого «избранника»! Зато квартира, машина, дача… Летом в Ялту, зимой на Домбай. Чем не жизнь?

«Да разве это жизнь⁈» — почистив зубы, Зина пополоскала зубы и с отвращением выплюнула воду.

Не-ет, Светка права! Как она тогда сказала?.. «Вуз — это не „выйти удачно замуж“. Это значит: получить диплом — и стать кем-то, а вовсе не женой кого-то!»

Да и за кого ей выходить? За Андрюшку? Тимоша заулыбалась. Неуклюжая заботливость Дюши ей нравилась… Нет, даже не это, а как бы тут выразиться… Андрей любит ее, но не так, как Изя — Альку. Тот признался — и спокоен! Нет, Дюха вечно переживает, боится, что она к нему охладеет, или другого найдет… На это даже сердиться нельзя. Умиляться разве. И, потом, страх — отличный стимул…

Дюша после занятий пропадает в каких-то гаражах — чинит машины или помогает чинить. Хвалится, что в этом месяце рублей сто точно выйдет… А потратит их на нее.

Со вздохом Тимоша оделась, и набросила шубку «на рыбьем меху». Как все эти противные мелочи портят жизнь! Или это Москва так действует? По улицам ходят толпы девушек, одетых и нарядно, и модно. А ты чувствуешь себя смешным чучелком из провинции…

Прислушавшись — «исторички» хихикали за дверью своей комнаты — Зиночка покинула блок, не запирая дверь. По гулкому коридору вышла к лифтам. Левая кабина стояла открытой, будто ждала ее.

Девушка быстренько зашла в качнувшийся объем, и нажала кнопку «Ц» — столовая должна быть еще открыта. Лифт тронулся, и пошел вниз — вместе с настроением.

А, может, всё потому так грустно, что она слишком прижимиста? Экономить на всем — привычка давняя. Дала ей мама тридцать копеек на обед — она двадцать потратит, а «десюнчик» заныкает. За неделю полтинник набегает — и на кино хватит, и на мороженое останется…

Точно так же она и стипендию бережет. Сорок рублей — не деньги, только на еду и хватит. Да на проезд еще. Родители, конечно, подкидывают кое-что, но они и сами не богаты. Папа — шофер, он на своем «КрАЗе» сто десять рэ получает, если «калымить» не выходит. У мамы и вовсе шестьдесят. Конечно, огород спасает, все овощи свои, так их еще вырастить надо. А ты попробуй, отработай смену, а после потяпай на шести сотках, клятую траву выпалывая!

Пробовали, работяжки, помидорами на базаре торговать, а толку? Десять копеек килограмм, рубль за ведро. Попробуй-ка, натаскайся!

Папка, правда, грозился старый «Запорожец» продать, только как же он со своей «ласточкой» расстанется?

Улыбаясь, Тимоша зашла в столовую, окунаясь в облако аппетитных запахов. Из-за столика как раз поднималась Лена с их курса. Свитерок портил ей фигуру, зато новенькие джинсы выгодно обтягивали попу.

Отведя глаза, Зина горестно вздохнула. А вот у нее никогда не было джинсов… Алька, вон, купила-таки костюмчик, но она легкомысленная и порывистая. За сто двадцать рублей! Нет уж…

— Мне, пожалуйста, макароны с биточками.

На полочке стояли в ряд стаканы, наполовину полные густой сметаны. Местное лакомство — ложку сахара, размешал — и ешь. Не-ет… Больно жирна сметана. Лучше чай и коржик.

Завтрак снова поднял Тимоше настроение, и она поднялась по лестнице в вестибюль, придя в некое равновесие с окружающим миром, полном соблазнов.

— Здравствуйте, теть Дусь! — прозвенела девушка, и вахтерша закивала ей со своего поста.

Остановившись у раскладки с почтой, Тимоша порылась в конвертах — и с изумлением выудила квитанцию. Почтовый перевод… «Зинаиде Тимофеевой». На двести рублей!

Не сдержавшись, Тимоша взвизгнула от счастья, и вынеслась на улицу, толкнув стеклянные двери. Разве так бывает? Бывает! Ага… А паспорт с ней хоть? Она, вроде, клала вчера… Да вот же он, в сумочке! Почта тут рядом, в пятиэтажке за прудами… По комсомольскому билету только до пятидесяти рублей выдадут, а тут двести!

Суматошные мысли крутились в голове, будя сонные желания, а молодые ноги несли Тимошу по дорожке вокруг Дома студента, прямо к тому месту, где сбываются мечты.

Глава 3

Понедельник, 24 октября. День

Москва, Ленинские горы

— В дифференциальном исчислении мы решали следующую основную задачу: по данной функции найти ее производную, — вещал сухонький препод, с энтузиазмом стуча мелом по доске. Глазки у него горели, а растрепанные седые космы довершали растиражированный образ математика. — Рассмотрим обратную задачу, и введем теперь понятие неопределенного интеграла…

Я слушал внимательно, со вкусом поглощая отточенную информацию.

— Миха! — сдавленным шепотом позвал Скоков с задней парты.

Я отклонился назад, изображая повышенное внимание.

— Ночью градиентный блок протёк! — зашипел Иван.

— Квенч? — нахмурился я. — Только этого еще нам не хватало…

— Да не! Там в водяном охлаждении трубка лопнула!

— Заменили?

— «Богатыри» чинят. А завтра обещали криокулер подвезти!

— Мальчики!.. — с укором сказала Синицына, и мы прекратили недозволенные речи.

…Профессор яростно и самозабвенно исписывал черное пространство доски математической каббалистикой, а я тихо млел, посматривая на часы — большая стрелка неумолимо сдвигалась к заветной черте. Для кого-то начнется перемена и шумный ход в другую аудиторию, а вот я…

А я оторвусь от коллектива! Крайняя пара приятно сочлась, нагружая школяров истинами диамата, «но мне туда не надо».

И грянул звонок, радуя студенческие сердца…

* * *

Мне всегда хотелось жить-поживать в Москве. Я потому, под осень бытия, и заселился в Щелково — все ж ближе к МКАДу.

А нынче и вовсе «сбыча мечт». В «серпастом-молоткастом» — московская прописка. Однако привычки к столичным улицам так и не выработалось. Во мне по-прежнему, как в далеком-предалеком детстве, что-то счастливо сжималось в душе, стоило лишь спуститься в метро и услыхать гулкое подвыванье поезда. Наверное,