Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин

сломя голову, а, наклонив корпус и прижав подбородок к груди, начал медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, идти вперед. Сделав несколько шагов, Жук резко выдохнул и с размеренной основательностью бездушного механизма начал плавно ускоряться.

Когда бежать оставалось от силы несколько десятков шагов, на черно-белом фоне мартовского леса мелькнуло темно-красное пятно цвета спелой вишни. Надпочечники выдали новую порцию гормонального коктейля, на этот раз состоящего в основном из норадреналина, стараясь за оставшиеся секунды бега вывести организм к оптимальному для боя состоянию. Иван неосознанно то ли захрипел, то ли зарычал и, выбивая сапогами крошки снега, устремился к цели.

– Командир? – Слабая тень удивления пробилась через толстый слой ледяного спокойствия. Впрочем, мнимое безразличие не помешало мозгу, подстегнутому правильными гормонами, начать с бешеной скоростью просчитывать варианты схватки.

«У него травмирована левая нога, значит, атаковать нужно слева. Ложный выпад справа и атака с другого направления». В голове Жукова, сменяя друг друга, проносились мыслеобразы. Мозг работал на пределе, стараясь успеть выработать единственно верное решение, пока ноги Ивана пожирали последние разделяющие соперников метры.

«Он знает, что я знаю о травме. Он ожидает атаки со стороны поврежденной ноги. Значит, единственный шанс – с ходу ударить туда, куда не ожидает. Показать, что удар ложный, а самому сразу врезать со всей силы».

Сержант вплотную приблизился к уже давно ожидающему его Командиру. Успел увидеть диссонирующую с ситуацией легкую улыбку на его лице и глаза, излучающие космическое спокойствие и непоколебимую уверенность. И сделал выпад.

Эпилог

2 апреля 1941 г. Москва. Метрополитен, станция «Комсомольская»

Старший сержант Иван Жуков, стараясь не крутить по сторонам головой, вошел в вагон московского метрополитена. Как ему объяснили сослуживцы, первая ветка, как будто специально для Ивана, пересекала под землей всю Москву, соединяя Киевский вокзал (куда он и держал путь) с площадью трех вокзалов, и заканчивалась в Сокольниках.

Хотелось, конечно, увидеть Кремль, Мавзолей, где лежит вождь мирового пролетариата, храм Василия Блаженного, да и просто побродить по столице. Но, видно, не в этот раз, поезд ждать не будет.

Ивану повезло: хотя станция «Комсомольская» была на линии третьей по счету, вероятно, по причине рабочего времени в вагоне еще оставались свободные сидячие места. А как любит повторять Тор, лучше плохо сидеть, чем хорошо бежать. Да и сидеть было очень даже неплохо, мягкие кожаные диванчики совсем чуть-чуть уступали креслам в их конференц-зале.

«Как же меня так угораздило-то?» Поставив фибровый чемоданчик между ног и умостив на коленях вещмешок, теперь уже старший сержант прикрыл глаза и мысленно переместился на несколько дней назад, в прошлое.

Открыв глаза, Иван увидел небо. Лазурно-голубое, с белыми островками облаков, уже по-настоящему весеннее мартовское небо. Точно такое же, как было несколько секунд назад. Затем в поле зрения появились здоровенные сапожищи, из которых куда-то в небо уходили колонны ног. Где-то еще выше, по идее, должны были быть туловище и голова.

Принимая во внимание все вышесказанное, получалось, что Иван лежал спиной на земле, то есть на снегу, и смотрел в небо. А рядом кто-то стоял, вероятнее всего Командир.

– Жук, хорош лежать, жопу отморозишь.

Точно, Командир. Иван сжал протянутую ладонь и упруго вскочил на ноги. Прислушался к ощущениям. Болел затылок, но терпимо. Впрочем, самочувствие Жукова сейчас интересовало постольку-поскольку. Сейчас намного важнее…

– Ну ты неистовый, боец невидимого фронта, – не давая Ивану закончить мысль, рассмеялся Командир. – Налетел, как басурман какой, с ног чуть не сбил. Шапка вот из-за тебя в снег упала.

Командир наклонился и не спеша взял в руки комок багряно-красной материи. И вдруг, не давая парню опомниться, нахлобучил его Жуку на голову.

– Сбил, вот сам теперь и носи.

Иван захлопал ресницами, пытаясь понять: сейчас произошло именно то, что произошло? Или он все еще в отключке и это ему только снится? Стараясь унять дрожь в руках, Жук осторожно, словно боясь разбить, снял головной убор и прижал его к лицу.

Да! Да! Да!

Прикосновение мягкой фетровой ткани приятно холодило разгоряченную от бега кожу. А в нос ударил специфический запах мокрой от успевшего растаять снега шерсти, с нотками чего-то химического, возможно красителя.

Да…

Именно то, ради чего Жук, да и все остальные курсанты, последние три дня рвали жилы, выжимая из себя все возможное… и немного сверху.

Бордовый берет.

Дядька Пласт, а точнее старший инструктор Ерофей Степанович Щербин, под большим секретом рассказал своим помощникам, что береты введены по личному распоряжению товарища Сталина. Конечно же, новость мгновенно облетела бригаду и даже успела обрасти подробностями. Оказывается, Командир уже давно просил для бойцов бригады отличительный знак на форму. Только отвечали ему, что баловство это все. Блажь. А вот после того, как Командир на кремлевской губе побывал, товарищ Сталин разрешил. Вот и делай выводы, если умный. Делай и молчи.

Вроде дураков ни среди инструкторов, ни среди курсантов не было. Выводы сделали и помолчали, но береты между собой начали называть или «вишнями», ну тут понятно, по цвету, или «сталинками», теперь сами догадайтесь почему.

Но как бы там ни было, а честь великая. Единственное соединение в РККА, у кого форменный головной убор – берет. Эксклюзив. Во! Разумеется, берет такой положен не всем, кто числится в штате бригады. Чтобы такой берет получить, доказать нужно, что достоин, что не уронишь и не запятнаешь. В общем, лучшим из лучших, и то… только после квалификационного экзамена.

Хотя исключение все-таки сделали. Бордовые береты сразу получили Герои Советского Союза и награжденные орденом Красного Знамени.

Парни завидовали молча и не надеялись. Но в последний момент командование объявило, что десять курсантов, сдавших выпускные экзамены с лучшими результатами, также получат береты. Авансом, как сказал комиссар. А потом наедине, персонально Ивану добавил: «Ты, Жук, кандидат в партию, думаю, не нужно объяснять, что кровь из носа, а в эту десятку попасть должен».

Вот так вот.

А Командир берет Ивану на голову нахлобучил, по плечу похлопал и сказал просто: «Ну что? Пошли, что ли». И они пошли. Плечом к плечу. Жук в бордовом берете и с улыбкой до ушей, и Командир с непокрытой головой, чуть-чуть припадая на покалеченную ногу. Молча. Наверное, Командиру было о чем подумать. Или просто догадывался, что у теперь уже бывшего курсанта сейчас на душе творится.

Когда вышли к группе инструкторов, Иван уже немного успокоился и даже вроде бы вполне достойно принял поздравления старших товарищей. Достаточно сдержанные, можно даже сказать, скупые проявления эмоций, ну так и не кисейные барышни поздравляли.