Магия и пули - Анатолий Федорович Дроздов

землянке стало тихо. Лишь порою слышался стук телеграфного ключа.

Не утерпев, Друг выметнулся наружу – как раз, чтобы увидеть цепь солдат. Часть держала на поводке крупных немецких овчарок.

Нападения не ждали. Винтовки покоились на плече. Давешний обер-лейтенант шагал за цепью, внимательно поглядывая по сторонам, хоть лучше для него было бы – вперед. Он же и получил первую очередь в грудь.

Остальные пули из первого шквала огня ударили по собакам. При всей любви Федора к четвероногим, сейчас они представляли главную опасность… Лес наполнил отчаянный визг раненых псов, двое повалились беззвучно. Один, сорвав петлю поводка с мертвой руки проводника, бесстрашно рванул вперед и с рычаньем прыгнул в кусты, где скрылись пластуны.

Этот овчар остался лежать, вспоротый казацким ножом. По кустам ударили винтовочные пули, только цели не нашли: пластуны исчезли, чтобы снова обстрелять немцев. Из получаса, отведенного на игру со смертью, они отыграли целых три минуты…

На горизонте в вечернем небе сверкнули зарницы. Обостренные чувства души, оторванной от тела, ощутили стремительное приближение шести… Он даже не смог бы сказать – чего именно шести. Скорее всего – стальных воплощений ужаса. Сгустков тьмы из преисподней. Каждый, массой около половины тонны, вылетел из ствола со скоростью, вдвое превышающей скорость звука.

И нет в мире силы, ни магической, ни земной, чтоб его остановить. Наверно – только железобетонная плита толщиной не менее двух метров или даже больше.

Друг метнулся в сторону палаточного городка, но не успел к представлению.

Задрожала земля, вздрогнул даже тонкий мир, в котором колыхалась его душа. Где стояла деревушка, в воздух поднялись шатры огня, дыма и вывороченной земли. Какая-то безвестная армейская часть, устроившаяся там на ночлег, за секунду прекратила существование.

А палатки магов остались нетронутые. Из них начали выскакивать люди, кто-то натягивал на ходу сапоги, кто-то – китель. Но никто не пострадал.

Четыре раза Друг метался между палатками и землянкой. Четыре раза Федор орал на Валентина, требуя перенести огонь ближе, почти на квадрат из землянки, и тот судорожно молотил ключом. Лишь на четвертый удалось увидеть столь долгожданную картину: как вспыхнули малиновым и синим, а потом лопнули защитные пузыри.

Следующий залп моряки влепили туда же. И еще один, но уже без особого толку: немногие уцелевшие маги принялись разбегаться. Или расползаться, кто ранен.

Никто никому не оказывал помощь. Индивидуалисты.

Федор передал: целей больше нет. И артиллерия принялась гвоздить по лесу. По обычным сухопутным частям, чье положение выяснили заранее благодаря аэропланной разведке.

Это было хуже ада.

Фугас в четыреста семьдесят килограмм врезается в землю с чудовищной силой, уходит в нее на метры.

И взрывается.

Осколки, камни, земля, деревья, что бы ни оказалось рядом – разлетается на многие десятки метров, уничтожая все живое.

В воронку от снаряда может провалиться всадник вместе с конем.

Но страшнее всего было там, где немцы успели занять русские траншеи. Сила взрыва сдвигает грунт, стенки окопа сдвигаются, зажимают и хоронят заживо в нем находившихся.

Даже землянка пластунов, вплотную с которой не упал ни единый снаряд, тряслась. Периодически шевелились бревна наката. Сыпалась земля, проникая за шиворот, в волосы, забиваясь в нос…

Стреляли теперь вразнобой и достаточно редко, громадную пушку не перезарядишь как винтовку – легким передергиванием затвора. Но и того – хватало.

– Ты тут посиди, в уюте и тепле, а я посмотрю, как ребята, – неугомонный Друг отправился в новое путешествие.

Развязку драмы он увидел в полуверсте от разбитых аэропланов.

Кольцо немцев, почему-то не спасающихся от жуткого артналета, а пытающихся добраться до остатков отряда казаков, постепенно сжималось.

Пластунов окружили и зажали у группы кустов, практически выкошенной пулями.

– Русс! Сдавайс!

А потом случилось то, что запомнилось Другу как замедленное кино, снятое где-то в конце XX или начале XXI века.

Поднялись двое – подхорунжий Муха и урядник Кобыла. Оба в каждой руке держали по пулемету, зажав приклады локтями. Так и помчались к немцам, непрерывно стреляя из четырех стволов. Неприцельно, но с тридцати шагов попробуй промахнись…

Когда стрельба кончилась, и германский унтер с подошел к двум поверженным телам, он приказал ефрейтору перекатить обоих на спины – хотел посмотреть на безумцев.

Тот повиновался и от взрыва упал рядом с унтером, тоже получившим осколки в голову и в грудь. Подхорунжий в последний миг жизни успел вытащить чеку из гранаты. Предохранительный рычаг отлетел, когда перевернули тело. Немецкий унтер не знал простой истины: казака мало убить, его еще надо победить. Только унтер никогда и никому не сможет это рассказать.

Чувствуя комок в несуществующем горле, Друг поплыл назад. Остался всего один живой подчиненный. Да, тот самый, полезший в пекло в мечтах о прелестях Варвары Николаевны… Сейчас это уже не казалось смешным.

– Ваше сиятельство! – сообщил новоиспеченный герой-радист. – Наши начали наступление. Приказано сидеть тихо. Обстрел тяжелыми чемоданами скоро прекратят, чтоб своих не положить. Мы побеждаем, дорогой вы наш Федор Иванович!

От преждевременной радости парня стало как-то неуютно, резануло дурным предчувствием – вдруг сглазил, и предчувствие сбылось. Голос снаружи отчетливо приказал по-немецки:

– Ефрейтор! Под корнями дуба видна нора. Похоже – медвежья берлога. Бросьте туда гранату.

Федор тоскливо обернулся. Его-то Зеркальный щит прикроет, но вот рикошеты от бревенчатого наката и деревянных скамеек… Парню – хана. Гарантировано.

Он выкатился буквально под ноги ошеломленным немцам, не придумав никакой убедительной лжи. Стал сочинять на ходу, коверкая немецкие слова:

– Я – русский военлет со сбитого аэроплана. Вон он – упал. Когда очнулся, здесь уже были ваши. Спрятался и ждал.

Но как сделать, чтобы немец не полез в землянку? Сказать «мамой клянусь – не надо»?

Германский лейтенант, не утруждаясь достать «маузер», пальцем показал – снимай оружие. Федор потянул за ремень. Патрон в патроне, предохранитель снят. Зеркальный щит убережет от первых пуль, а там магия калибра 7.62 скажет свое слово…

А над головой снова понеслись всадники апокалипсиса калибра 305. Федор не мог их увидеть. Человек не слышит и не видит летящего в него снаряда или