Кирилл Еськов - Америkа (reload game)

– Компаньеро... – «Иван Иваныч» обменялся мгновенным, в одно касание, взглядом с напарником. – Насчет оружия... Я сказал: «Нам запрещено»; я не сказал: «У нас нет».

– Тогда налагаю на вас взыскание за нарушение инструкций, компаньерос, – отвечал он с несколько нервическим смешком: тонтон-макуты переходили уже с шага на бег. – Два наряда вне очереди – отбыть по возвращении в расположение части. А пока – делайте уже что-нибудь!

– Так ведь инструкция-то – чего гласит? – ухмыльнулся «Иван Иваныч». – Что нам нельзя носить при себе «ни огнестрельного, ни даже холодного оружия» – а по этой части ничего и не нарушено, компаньеро! Принимаю на себя командование прорывом – Петрович, твой выход!

«Иван Иваныч» предусмотрительно не ограничился тогда командой: «Ложись!!», а самолично впечатал «товарища контролера поставок по трансатлантическим контрактам» в жирную портовую грязь (тот, возможно, и завис бы в нерешительности – в смысле погубить свой кобеднешный костюм), да еще и прикрыл шефа собою сверху. Впереди рвануло так, что аккурат почти настигшую их цепочку тонтон-макутов порасшвыряло взрывной волной будто городошины, точно накрытые битой. Миновав неглубокую дымящуюся воронку, они устремились бегом в освобожденный проход между пакгаузами, и Зырянов, скользнув боковым зрением по хлопьям человеческого фарша на стенках, успел мельком отметить для себя, что по меньшей мере один способ разделаться с зомби раз и навсегда – точно существует!

– Кстати, а почему именно «Макандаль»? В смысле: почему бы не «Лувертюр» – лидер победоносной нигритянской революции, или, если уж на то пошло, не «Дессалин» – нигритянский «Император», успешно вЫрезавший на подвластной ему половинке Гаити всех белых подчистую? Франсуа Макандаль-то был, по их гаитянскому стандарту, душегубом самой что ни есть средней руки: поджигал дальние плантации, убивал сельских людишек (своих же чернокожих работяг, по большей части – до белых господ-то поди еще доберись); ну и – достал всех, сдали-повесили, как водится...

– Не повесили, Виктор Сергеевич, а сожгли; в знак несомненного признания заслуг – а то ведь, знаете ли, вешают воришек, мелочь. Его партизанская армия из беглых рабов добрую дюжину лет ставила на уши весь северо-запад острова, а белые потом еще долгие годы панически боялись пить «непроверенную» воду – очень уж те ребята навострились обращаться с разнообразной отравой... А чем Дессалин хуже, как символ – так именно тем, что был, в некотором смысле, европейцем: он ведь свой чин бригадного генерала честно выслужил во французской революционной армии, сражаясь против испанцев. Даже на ту зачистку острова от белого населения в 1804-м его явно вдохновил государственный террор во Франции; просто те упыри затеяли массовое уничтожение по сословному признаку, а этот – по расовому... Ну, и кто милее сердцу простого нигритянина, по вашему – офицер-террорист, вскормленный с копья европейского Просвещения, или колдун-унган, владеющий древней магией вуду?

– И что – действительно владел?

– Сложно сказать... Во всяком случае, в руки белых он перед тем попадался то ли дважды, то ли трижды – и каждый раз утекал сквозь пальцы. Так что не знаю уж, как там насчет магии – но фокусником и гипнотизером он наверняка был отменным. И сожгли-то его – именно как колдуна...

– А как у нынешних «макандалей» насчет зомби?

– О, трансформация покойника в зомби – это крайне сложная магическая процедура, тут надо быть высоким профессионалом. Ведь унган должен – вы прикиньте! – задействовать троих божеств-лоа одновременно: Мэтра Каррефо – Повелителя перекрестков, Гран Буа – Владыку ночной земли и ночных лесов, и Барона Субботу – Повелителя кладбищ...

– Постойте... вы что – всерьез в это верите?!

– Ну, мне лично больше импонирует гипотеза, что зомби на самом-то деле изготавливают как раз из вполне живого человека, при помощи какой-то хитрой химии. Но я, с вашего позволения, воздержусь от поспешных и безответственных заключений, компаньеро резидент... Перед нашей Службой ведь до сих пор не ставилась задача – добыть эту технологию, так что – объективной информации пока недостаточно. Вот прикажут – разберемся!

...Совещание в конторе на Индейской, 12 шло своим чередом, и он быстро почувствовал себя там едва ли не лишним: оба его заместителя, и сам Швейцер, и Шубравый – оперативники, съевшие зубы на секретной службе в своих Домах и знающие Новый Гамбург «с изнанки» как мало кто из аборигенов – в наставлениях петроградского назначенца Зырянова («Племянничком», вроде, за глаза не кличут – и то ладно...) явно не нуждались.

– Ваше дело, компаньеро резидент, ставить перед нами задачу, – сухо подвел черту Карл Иванович Швейцер из дома Калашниковых, смахивающий обликом на благообразного пастора-методиста, – а уж как ее решать, мы разберемся сами. В рамках своих собственных полномочий… Но осмелюсь доложить: развернуть сейчас оперативную и агентурную работу еще и по «макандалям» мы можем лишь ценой отвлечения заметных сил с главного направления – отслеживания активности янки и дикси... ну, ради чего, надо понимать, всё и затеяно. А вот это – стратегическое решение, и принимать его вам, Виктор Сергеевич. Или – запросИте Петроград...

Ну да, как же: «Запроси Петроград» – и гарантированно превратись на этом месте в «Племянничка»... Да и запросить-то, между прочим, будет очень не просто: пользоваться телеграфной связью больше нельзя по секретности, курьерская же – это минимум неделя, а счет уже явно пошел на дни, если не на часы... Что ж, толстый намек понят: «Прощение получить легче, чем разрешение»!

– Стало быть, у вашей Службы, Карл Иванович, ничегошеньки реального по этим чертовым нигритянам нету – один этот чертов водуистский легендариум, провались он к этому, как бишь его... к Барону Субботе. А у вас, Пилип Мартинович?

– Та трошки е, компаньєро резыдентe... – пригладил лопатообразной дланью воображаемый оселедец на бритом своем слоновьем черепе «моряк»-абакумовец Шубравый; Зырянов буквально наяву услыхал (артист, ну, артист!.. куркуль чертов...) – как надрывно стонет душа хуторянина, в амбары которого нагрянула, по военному времени, реквизиционная команда. – Конкретики маловато, если честно, но кое-какие общие соображения могут быть полезны.

– Ладно, давайте «общие». Сам-то «Макандаль» нам побоку: важно лишь понять, кто именно из американ – янки или дикси – подрядил этих ребят таскать для себя каштаны из огня.

– Ну, это еще неизвестно, кто для кого сейчас таскает те каштаны: «Макандаль» для американ или американе для «Макандаля»…

– Ах, вот даже как?.. Давайте-ка так, компаньерос: я сейчас изложу вам, в режиме вводной, что мне известно по здешним черным движениям – а вы потом дополните: как оно тут на самом деле.

Итак… Всё началось со сложившейся во французских колониях, в Луизиане прежде всего, культуры «свободных цветных – gens de couleur libres»: множество мулатов и квартеронов, родившихся от белых господ и их цветных наложниц. «Молодому человеку из хорошей семьи», когда тот «входил в возраст», обыкновенно приискивали красивую девушку смешанной крови, а тот потом устраивал ее судьбу и судьбу ее детей; фактически – конкубинат. Наследовать своему белому отцу такие дети по закону не могли, однако обычай однозначно требовал дать им не только свободу, но и приличествующее содержание, а также – внимание! – образование, в том числе и в Метрополии.

– В целом так, – кивнул Шубравый, – но были свои сложности. Отец литератора Дюма, к примеру, был как раз из таких мулатов: отец – французский аристократ, маркиз де ля Пайетри, мать – чернокожая гаитянская рабыня Мария Дюма, от нее и фамилия. Так вот, чтобы вывезти сына в Метрополию, маркизу пришлось сначала продать его в рабство, а потом выкупить; продажа была, разумеется, фиктивной – но сам подход впечатляет, согласитесь... В Метрополии сей лихой мулат, ослушавшись отца, завербовался рядовым в кавалерию и дослужился в итоге до дивизионного генерала – но это уже при республике и Наполеоне: при короле офицерский чин ему бы не светил ни при какой погоде...

– Ну, всё познается в сравнении... – согласился Зырянов. – На американском Верхнем Юге «свободные цветные» тоже случались – но только социальный статус их был там совершенно никакой. Да и количество: в Новом Орлеане при французах те цветные составляли заметное большинство городского населения – причем образованного городского населения. Было лишь два ограничения: нельзя голосовать-избираться и нельзя вступать в церковный брак с белыми, а всё прочее – пожалуйста. Ну вот вам – и предприниматели, и землевладельцы, и люди свободных профессий... черные врачи лечили белых пациентов, черные адвокаты судились с белыми в белых судах – и вполне успешно выигрывали процессы! Множество бизнес-леди, кстати: хозяйки ресторанов и гостиниц, владелицы доходных домов, модистки, даже учительницы – что совершенно немыслимо для белых женщин того времени. Бывали, кажется, даже плантаторши, владевшие землей и рабами...