Вот и свела нас судьба (на войну, да, на войну)… - Анатолий Н. Патман

сейчас ты с Борисом вряд ли встретишься. Он, вроде, со своими простолюдинами куда-то уехал. Папа думает, что, может, даже на войну с османами.

— Ох, Мама, даже так? Хотя, Борис может. Он сильный и храбрый. Но тётя Арина и Александра же дома? Мы же можем к ним сходить?

— Можем, доченька. Нам и мириться не надо.

— Тогда сходим?

— Жаль, доченька, но я слышала, что они собираются поехать к себе в имение, и даже на месяц.

— Мама, знаешь, можно и я с ними поеду? Там же тётя Софья похоронена? И Екатерина с Агнессой? Заодно я их могилы навещу. Всё же сестры… Жаль, что они так рано умерли…

— Хорошо, доченька, я спрошу Папа. Думаю, что он всё-таки разрешит. Не стоит нам забывать родных. Одна кровь…

* * *

— Абрам Самуилович, а, что, Ивана не будет?

— Не будет, Сара. Уехал твой Иван. И, скорее всего, никогда больше у нас не появится.

— Э, Абрам Самуилович, так мы же все обратно по домам вернулись? Уехали только Костя с Соней и Мишка. Я сама видела, как Иван с Демьяном и Николаем сюда поехали. А куда он уехал?

— Не знаю, Сара. Не сообщил. По делам, наверное?

— И я его больше никогда не увижу?

— Ну, не расстраивайся напрасно, Сара. Слезинки-то убери. Ты же знаешь, как на самом деле всё обстоит.

— Знаю, Абрам Самуилович. Мне Иван нравился. Он хороший был. А как князь, совсем другим стать может.

— Не переживай, Сара. Вот записку почитай. Может, она всё прояснит? И вот тебе ещё подарки от Ивана. Видишь, рисунки разные? Ты сама, твоя сестра и моя Ребекка, и все по отдельности. А вот вы втроём. И везде подпись — «Саре на память». Иван оставил, вам всем по четыре штуки, почти одинаковые, но немного и отличаются. И вот уже ты одна, но в странном виде. Только тебя нарисовал.

— О, какие красивые рисунки! А здесь я действительно странная. Квадратики какие-то, клетка на клетке… Надо же, какие у Ивана странные фантазии! Но мне нравится.

— Ещё бы! Достойные рисунки! Не каждому художнику, поверь, Сара, дано так творить. Я рад, что и моя Ребекка удостоилась чести быть запечатлённым на этих рисунках. Хотя, вы все трое и по жизни красивые. Грации и есть. А что последний рисунок странен, так это стиль сейчас, новомодный, у аристократов. «Кубизм» называется. В газетах писали, что такими рисунками Великий князь Пётр, сын Великого князя Николая Николаевича, балуется. Кстати, друг князя Куракина. Хотя, писали, что и он, вроде, баловался? Так что, поняла, Сара, что да как? Пусть Ивана больше не будет, но мне кажется, что и князь не хуже окажется.

— Э, Абрам Самуилович, Вы, кажется правы? Иван написал, что и я ему понравился. И адреса в Петербурге указал. Пишет, что будет рад моим письмам. И, знаете, я ему обязательно буду писать!

— Но, вот, Сара, всё и разъяснилось. Так что, может, Ивана ты больше и не увидишь, но с князем, может быть, и встретишься?

— Хотелось бы, Абрам Самуилович? Но когда это будет?

— Ничего, доченька, когда-нибудь да дождёшься. Жизнь же продолжается. И не обижайся на Ивана. У него наверняка важные дела имеются, и там он нужней. А Одесса, скорее всего, по пути оказалась? Тем не менее, приехал же он к нам, и жизнь у нас сразу же изменилось! И там тоже, скорее, так и будет⁈

Эпилог

— Эх, Абрам Самуилович, и что мне теперь прикажете доложить Его Превосходительству? Скажет ведь, что плохо службу несём.

— Ну, Даниил Милославович, так и доложите, что один жид, сам того не ожидая, связался с юным смутьяном из Петербурга. И этот князь Куракин, несмотря на возраст, крепко попутал его, соблазнив неведомой до того аглицкой игрой в футбол, аки бес.

— Вам, Абрам Самуилович, всё шуточки шутить, а меня за эти игры и песенки запросто наказать-с могут. Всё же Вы своё Общество без разрешения создали, и песенка, пусть и не против власти, но явно босяцкая, и спета она в неположенных местах. Ладно ещё в Вашем доходном доме, но его исполнение прямо на Соборной площади и в железнодорожном вокзале — это уже слишком!

— Не переживайте, Даниил Милославович. Обойдётся. У меня на завтра, к Вашему сведению, назначены приёмы и к градоначальнику Владимиру Васильевичу Левашову, и городскому главе Николаю Александровичу Новосельскому. Сами знаете, что к Главе пробиться проще, и я с ним знаком и лично. Хотя, честно скажу, что и Григорий Фёдорович Рафалович поспособствовал. Он тоже сильно настроен поддержать Общество любителей футбола. Тем более, что Вы сами же читали в его Уставе, что всё для поддержания патриотических настроений и физического развития подданных Российской империи. Представьте, что именно в нашем городе зародилась новая для нашей Империи игра, к тому же, широко распространённая и в самой Англии. И, честно скажу, с неплохими финансовыми перспективами… А что касается общественного порядка, то я намерен доложить, что Вы лично способствовали поддержанию порядка во время игры на пляже «Ланжерон». Там же именно Ваши подчинённые следили за игрой и Вам своевременно доложили. Они же никаких нарушений там не допустили, и, несомненно, это и Ваша заслуга. А что юный князь Куракин пел немного странные песни у собора и на вокзале, то, честно говоря, указывать ему мы просто не могли. Хоть и юн ещё, но и у нас не то положение. Всё-таки из самых знатных аристократов Империи, и знаменит. Так теперь ещё и семья богатая и в Петербурге довольно влиятельная, к тому же, судя по петербургским газетам, он дружен и с некоторыми Великими князьями. Но всё-таки первая песня, вообще-то, шуточная и об нашей Одессе, а вторая уже о любви. Они, конечно, немного странные, но, сами же знаете, что и юный князь большой оригинал. Тем более, эта семья ему понравилась, что он решил принять участие в их судьбе. Честно говоря, теперь про эту Соню весь город говорит, так она была неотразима в белом платье, что, пусть и простолюдинка, грех не посвятить ей песни. Вот и князь не удержался. Хотя, и у меня самого дочка красавица…

— Да, Абрам Самуилович, после этих «Трёх граций», множество кавалеров будут ещё долго добиваться её внимания. И в этом синем платье нового фасона она, действительно, неотразима. Да, портной Бергман теперь надолго будет обеспечен заказами…

— Вот, Даниил Милославович, сам не заметил, как сын с дочкой выросли. А теперь приходится думать о