Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен

трамваи должен был строить, но и троллейбусы: правительство товарища Патоличева вероятно «заразилось» от Кима стремлением «все перевести на электричество» и теперь планы по электрификации городского транспорта по всей стране даже меня удивляли размахом. И не потому, что планы эти казались нереальными, а потому что пока еще избытка электроэнергии в стране точно не было. Хотя в некотором смысле…

В Большеустьинском районе мощность уже четырех ГАЭС достигла полутора гигаватт: «по заветам товарища Кржижановского» к единой энергетической системе линиями по семьсот пятьдесят киловольт подсоединили мощную угольную ТЭС в Экибастузе и даже более мощную в Троицке — а угольные электростанции-то работают без перерывов и в ночное время избыток мощностей в системе уже достигал гигаватт так четырех с половиной. Эти гигаватты частично съедали упомянутые ГАЭС, еще две строились ударными темпами в Подмосковье: неподалеку от Сергиева Посада, (где и в «моей юности» такую возвели) и возле Звенигорода, но все равно весь избыток они потребить не могли. Настолько не могли, что всерьез рассматривался вопрос установки освещения на трассах от Москвы до Нижнего Новгорода и до Ярославля: ночью там свет, конечно, не особо и нужен, но такое освещение помогало хоть немного электрическую систему сбалансировать. Однако лично мне такое решение особо умным не казалось, так что я как могла поддерживала строительство небольших «районных» ГАЭС, которые в последний год начали набирать популярность. Они, конечно, не особо мощными были и строили их с перепадами в районе полусотни метров — но их строили одновременно с районными же угольными станциями и на местном уровне такие ГАЭС должны были с балансировкой помочь очень сильно. А районные станции (причем самые «высокотехнологичные») сейчас начали очень много где строиться.

В том числе и потому, что в Калуге заработал «второй турбинный завод». То есть это был не новый завод, а новая площадка завода уже существующего, правда расположенная слегка на отшибе — и там уже стали делаться «ультрасверкритические» турбины. Мощностью мегаватт в пятьдесят, а котлы для таких турбин сейчас изготавливались массово в Таганроге. Вообще-то первый такой котел в Подольске еще в сорок шестом году сделали, но потом это дело как-то подзабросили (главным образом из-за отсутствия нужных турбин), а когда турбины появились, то оказалось, что и наладить производство котлов не особенно трудно. Вот только сейчас в Подольске делалось оборудования для АЭС, однако котельных заводов в СССР было все же больше одного. То есть два, способных такие котлы производить буквально на конвейере, еще их делали в Красном Холме. Где наконец и свой турбинный завод заработал, но турбины там все же делались (как и большинство котлов) «дровяные», среднего давления и мощностью до двадцати мегаватт — но делалось их тоже немало и в местах, где с «подножным кормом» для таких электростанций было хорошо, они оказались востребованными. Мне даже иногда казалось, что люди не совсем даже понимают, зачем им такие электростанции: я буквально в последний момент отменила отправку такой «дровяной» станции в Городец. Да, там лесопильная промышленность много опилок производила, но когда до ГЭС мощностью за полгигаватта меньше пяти километров, двадцатимегаваттная «дровяная» станция — это как-то немного уж слишком…

Впрочем, уже через неделю мне позвонили товарищи из Нижегородского обкома и «объяснили, что я не права»: они-де и не собирались эту станцию в Городце ставить, а заказали ее для Ветлуги, где строился еще один автомобильный завод. Я, конечно, поверила… Точнее, надеюсь, что они поверили что я поверила, хотя мне, по большому счету, было наплевать: все, ну почти все тепловые электростанции подсоединялись к единой энергетической системе, и за последний год только таких дровяных станций было запущено больше полусотни. Еще было запущено очень много станций поменьше, но они как раз работали автономно, обеспечивая электричеством села «в отдаленных районах» — но и их планировали в ближайшие несколько лет к системе подсоединить (хотя я и не понимала зачем это нужно). Но ведь «лишнего электричества не бывает»…

Примерно через неделю после возвращения я, вспомнив о словах деда, позвонила в Калугу и главный инженер второго производства лишний раз подтвердил, что дед с поставленными мною задачами справится. Когда я поинтересовалась, можно ли на поставляемом в Корею немецком оборудовании «делать турбины помощнее», он, тяжело вздохнув (в трубке это было хорошо слышно) сказал:

— Светлана Владимировна, мы заказ товарища Соболева выполним в срок, и дополнительную оснастку для нового завода поставим уже в начале лета. Хотя я все же не совсем понимаю: мы на том же самом немецком оборудовании делаем турбины мощностью до пятидесяти мегаватт, зачем он ограничивается тридцатью?

— Потому что турбины электричество не делают, они всего лишь крутят генераторы. А если других генераторов нет…

— А, тогда понятно, спасибо. Просто товарищ Соболев это толком не объяснил… а оснастка-то одинаково стоит, что на тридцать, что на пятьдесят… и стоит довольно дорого. Вот мы и сомневались…

Вот интересно: когда это дед узнал про венгерский заказ? Ведь когда я его оформляла, он уже работал в КГБ, а заказ все же шел даже не через КПТ, а через Минэнерго. Но, возможно, он в своем Комитете не только «националистами» занимался, ведь две новых ГАЭС проектировались уже на Украине — а такие-то станции точно без внимания КГБ не оставались. А буржуям было проще всего нам нагадить через доморощенных нациков, и не только на Украине. Однако теперь в борьбе с такими нацистами КГБ не замыкалось только на территорию СССР: Павел Анатольевич хорошо знал, как эту борьбу вести вообще где угодно, и люди у него были очень опытные, так что и молодежь там работать умела. И работала, а я работала над тем, что сама умела делать. И в середине лета выяснилось, что работала я не впустую.

В Праге завершился эпический (то есть идеологический) срач между Дубчеком и Гусаком, и закончился он при полном удовлетворении сторон. То есть выглядело все так, будто победил Дубчек, но у меня мнение были иное. Не знаю уж, как оно было «в прошлой истории», а в этой товарищ Дубчек выдвинул идею поделить страну еще в начале шестидесятых — и его идея нашла, наконец, свое воплощение: вместо одной страны на карте мира появилось две. И, несмотря на то, что и тот, и другой были словаками, Дубчек возглавил «промышленно развитую Чехию», а Гусаку досталась «отсталая Словакия», которой он уже когда-то руководил. И хотя с моей точки зрения, «оба были хуже», я сочла, что развал (точнее, все же разделение) Чехословакии