Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр

товара и в самом деле оказались военными, их называют еще армейскими бандитами. Командующий Цао и командир этих военных бандитов находились далеко друг от друга, никаких дел никогда не имели, и командиру разбойников не было нужды считаться с Цао, так что он просто-напросто захватил партию груза, должно быть, рассчитывая тем самым прощупать границы и вытянуть из командующего деньги.

После того как разбойников нашли, все пошло как по маслу. То, что можно решить за деньги, – сущие пустяки. Чэн Фэнтай поднял Фань Ляня с кровати, и они взялись за работу. Командующий Цао надавил на командира бандитов, Фань Лянь начал искусно лавировать в коридорах власти, а Чэн Фэнтай отправился искать, кого бы подкупить. Так они и провели в трудах два-три дня. Только они немного выдохнули, как раздался звонок от Фань Ляня. Голос его звучал несколько странно, не как обычно, слышалась в нем непривычная подавленность и даже тайная горечь.

Держа трубку, Чэн Фэнтай сел:

– Что с тобой? Что случилось?

Фань Лянь прочистил горло и шумно выдохнул через нос:

– Я-то ничего. В половине пятого ты должен встретить Чан Чжисиня на вокзале вместо меня.

Чэн Фэнтай сказал со смехом:

– Разве вы не лучшие друзья? Что могло тебе помешать устроить для него приветственный обед сразу по прибытии?

Фань Лянь снова откашлялся:

– Так ты поедешь?

Чэн Фэнтай взглянул на часы:

– Прямо сейчас и отправлюсь, как раз отвезу его к нам домой, чтобы они с невесткой Пин сразу и встретились.

На другом конце провода Фань Лянь испустил полумертвое «угу», и на сей раз Чэн Фэнтай явственно почуял неладное:

– Да что с тобой такое, в конце-то концов? Поссорился с кем?

Фань Лянь ответил:

– Нет. Просто не опоздай на станцию, – и с этими словами повесил трубку.

Чэн Фэнтай в сердцах выругался в трубку и все-таки отправился на встречу.

Ровно в половине седьмого он встретил Чан Чжисиня. С чемоданом в руке Чан Чжисинь не спеша сошел с перрона, загоревший и исхудавший, весь в дорожной пыли, однако взгляд его горел ярче прежнего, кажется, дела на новом месте шли неплохо, было где развернуться и продемонстрировать свои амбиции. С улыбкой на лице он пожал Чэн Фэнтаю руку:

– Вот так уехал и пропал на полгода, двоюродная сестра и дети в порядке?

Чэн Фэнтай улыбнулся:

– Все хорошо! – помолчав, он подумал, что Чан Чжисиню неловко, должно быть, расспрашивать о невестке, и вновь добавил с улыбкой: – Невестка Пин тоже прекрасно, живет у нас и радуется, совсем скоро увидишь ее, так располнела, что ты ее и не узнаешь.

Чан Чжисинь рассмеялся в ответ.

Сев в машину, Чан Чжисинь спросил и о Фань Ляне, отметив, что его голос звучал несколько странно. Что же с ним произошло? Чэн Фэнтай видел Фань Ляня позавчера, и тот был в полном порядке, так что он тоже не мог понять, в чем причина столь причудливого поведения, лишь сказал:

– У них в семье столько хлопот и сложностей, быть может, матушки снова не дают ему жить спокойно.

Они условились выбрать подходящий день и пригласить Фань Ляня на обед, да там и выяснить, что же произошло.

Дома давно уже знали о возвращении Чан Чжисиня, два дня назад вторая госпожа отправила людей в дом семьи Чан, чтобы те помогли Цзян Мэнпин сделать уборку, а сейчас готовила вечерний банкет по случаю приезда Чан Чжисиня. Когда муж и жена встретились, им пришлось сдержать чувства при посторонних, никаких искренних объятий и поцелуев, они лишь улыбнулись друг другу, кивнули да перебросились парой фраз. Вся семья, радостная и оживленная, уселась ужинать, как вдруг Чан Чжисинь обернулся к Цзян Мэнпин, вгляделся в ее лицо и вздохнул:

– И правда пополнела.

Цзян Мэнпин в смущении опустила голову и улыбнулась. Чэн Фэнтай и вторая госпожа незаметно обменялись шутливыми взглядами. Они не расслышали печали в словах Чан Чжисиня; они с Цзян Мэнпин были женаты столько лет, но за все эти годы она так и не поправилась, а в семье Чэн, где и поили, и кормили вдоволь, ей хватило всего полгода. Говоря по правде, это все была его вина, даже приличную служанку он не мог себе позволить, так что Цзян Мэнпин приходилось самой ходить за продуктами и заниматься глажкой, жилось ей не очень-то хорошо.

После ужина Чан Чжисинь и Цзян Мэнпин распрощались с Чэн Фэнтаем и его семьей. Чэн Фэнтай отправил их домой на машине, между делом договорившись с Чан Чжисинем о встрече в ресторане, где они совместными усилиями могли бы напоить и разговорить Фань Ляня. Однако не успели они привести свой план в действие, как через два дня напившийся вдребезги Фань Лянь сам рухнул замертво у ворот резиденции Чэн.

Глава 26

В тот день Чэн Фэнтай собирался пойти с Шан Сижуем на представление его наставника. У кого Шан Сижуй только не учился! Пересчитать всех его наставников было невозможно, многие снискавшие славу актеры нынешней эпохи дружили с ним, не забывая обучать. Этот умудренный опытом актер, достигший непревзойденного мастерства в амплуа дань, приехал в Бэйпин из Нанкина не столько давать представления, сколько подзаработать на жизнь частными выступлениями, и Шан Сижуй принял его со всей щедростью, на которую только был способен. Сегодня был первый день, когда давали полную версию «Нефритовой шпильки», и Шан Сижуй лично послал ему четыре корзины с цветами. Этим он не ограничился: в последующие дни он приглашал его на банкеты, осыпал подарками, публиковал статьи в газетах, – в общем, всячески его превозносил. В искусстве почитания наставника Шан Сижуй был на редкость толковым учеником.

Чэн Фэнтай уже разоделся и от души набрызгался духами, волосы его блестели от геля, он как раз поставил ногу на стул, завязывая шнурки на кожаных ботинках. Тут в комнату опрометью вбежал слуга:

– Второй господин, вам нужно пойти взглянуть, ваш шурин напился и упал у наших ворот. Мы уже затащили его внутрь, а куда дальше его положить?

Чэн Фэнтай с безразличным видом завязал шнурки на другом ботинке и притопнул обеими ногами по полу, проверяя, как они сидят:

– Куда угодно – найдите какой-нибудь кан и бросьте его туда. Второй госпоже уже донесли?

– Донесли, вторая госпожа уже снимает с него одежду и отпаивает медовой водой.

Чэн Фэнтай презрительно рассмеялся:

– Фань Лянь, этот ублюдок, вот уж знает, где прикорнуть! Ясно же, что дома он