Александра. Большая игра. - Олег Ростов

по гулящим, да непотребным девкам бегают. Заразу какую ещё подцепят, не приведи Господи. Лечи их потом. Да и вылечить то такие болезни не просто. А сейчас и невозможно. Вот бы Елена мне антибиотик сделала бы, тогда всё легче было бы.

— Какой такой атибио… Прости, Матушка, слово мудрёное.

— Антибиотик, Фрося. Лекарство такое, можно сказать панацея. Многие болезни оно излечивает и заразу всякую убивает. Не знаю, получится у неё или нет. Трудно это, Фрося, сию панацею получить. Не каждому она даётся.

— Царевна Елена справится, Матушка.

Девицы заявились ближе к полуночи. Весёлые, раскрасневшиеся. Смеялись, обсуждая того или иного мужчину.

— Тише вы. Матушка почивать легла. — Замахала на них руками Фрося. Девушки притихли. Стали сами раздеваться. Но продолжали тихо похихикивать и шептаться.

— Всё угомонится не можете? — Спросила их. Только задремала, как они пришли.

— Прости, Матушка, мы уже молчим. — Извинилась виновато Ксения.

— Чего посмеиваетесь? Всех кавалеров обсудили?

— Не всех, Матушка. — Ответила Агнеша. — Там такой боярич был молоденький. Он так на Ксюшу смотрел, рот раскрыв, что не засмеяться не возможно. Влюбился он в сержант-даму Корпуса, княжну Ксению. — Опять захихикали Агнеша с Паулой.

— Да ну вас. — Махнула на них рукой Ксюша. — Не слушай их, Матушка.

— Как интересно. И что за боярич?

— Андрей, сын тверского боярина Ивана Холмского. — Ответила за Ксюшу Агнешка.

— Андрей не боярич, Матушка. Он князь. Из старшей ветви Тверских князей. Рюрикович в семнадцатом поколении. — Поправила свою польскую подругу Ксения. — Единственный сын князя Ивана Ивановича Холмского, по прозвищу Каша. Холмские, бывшие удельные князья. Но их удел был упразднён с утратой удельного статуса самой Твери. Иван Иванович князь, боярин московский и воевода Великого Князя Иоанна Васильевича, а теперь и его сына, Великого Государя Московского Василия Иоанновича.

— Сколько ему лет? Андрею, я имею ввиду.

— Не больше двадцати. — Пожала плечами Агнеша. Ксения кивнула.

— Женат?

— Нет. Но я слышала, что Андрея хотят женить на Марии, дочери князя Ивана Ивановича Щетины-Оболенского. — Ответила Агнеша. Я удивлённо на неё посмотрела.

— Это когда ты успела уже всё разузнать?

— Ну, Матушка Королева. Долго ли? Мужчины такие болтливые становятся, особенно когда хмельного мёда изрядно попробуют. И перед девицей похвастать. Тебе и остаётся только ему мило и с восторгом в глаза смотреть.

Я усмехнулась.

— Ну, Агнеша, да ты прирождённая разведчица.

— А кто такая, разведчица?

— Эта та, которая умеет получать нужные вести. Информацию, знания, при этом не привлекая внимания. Так Щетина-Оболенский, родственник нашего князя Долгорукова? Ведь Долгорукие тоже Оболенские?

— Совершенно точно, Матушка. — Кивнула мне Ксения.

— Матушка, ты бы поспала. Отдохнула. Тебе надо. А им то что? Они могут и вообще не спать. — Завела свою пластинку Фрося.

— Ладно, Фрось, не ворчи. Всё, давайте спать. — Подвела итог беседы. Девушки разоблачились. Умылись и легли в свои постели в соседней комнате. Фрося осталась спать в моей комнате.

Утром встала на зорьке. Девчонки, кроме Фроси, спали. Пусть спят, козы прыгучие.

— Матушка, ты чего встала? Полежи ещё.

— Фрось, если я встала, значит выспалась.

— Не бережёшь ты себя. Надо больше отдыхать, ребёночка же носишь.

— Ничего с ребёночком не будет. Давай умываться.

Вода была уже приготовлена. Умылась. Не только лицо, но и вся обтёрлась, стоя в лохани. Фрося мне помогала. Я погладила уже выпирающий живот. Улыбнулась малышу. Фрося в этот момент стала вытирать меня насухо большим полотенцем. Потом оделась, опять же с помощью Фроси. Она вообще никого к этому делу не подпускала. Тут были боярыни, которые хотели поучаствовать в умывании и переодевании Королевы и будущей Великой Княгини Московской. Только Фрося закрыла перед ними дверь.

— Ещё чего не хватало, кого ни попадя к Матушке допускать. Раньше я справлялась и теперь справлюсь.

Я только посмеялась на её недовольное ворчание. А ничего, что эти, как сказала Фрося, кто не попадя высокородные княгини, боярыни и дворянки. Но моей главной горничной, экономки и по совместительству операционной сестры, было глубоко наплевать. Для неё существовало только моё мнение. До остальных ей не было дело. И Фрося знала, что я её не брошу и не отодвину от себя, чтобы не случилось. Фросе я доверяла. А это многого стоило.

Потом позавтракала. Когда заканчивала, стали просыпаться княжны. Первая проснулась Паула и устроила с Ксенией возню. Из их комнаты слышался смех и повизгивание.

— Фрося, что они там делают? — Спросила девушку. Та заглянула в комнату к моим фрейлинам. Поморщилась и осуждающе покачала головой.

— Дурью маются. Подушками друг друга охаживают. Так глядишь и перья полетят. Совсем уже. Замуж их выдавать надо, Матушка. Чтоб, как ты говоришь, енергию на мужа тратили.

— Не енергию, а энергию, Фрося.

— Вот я и говорю, енергию.

— Пусть балуются. Замуж то выйдут, уже такого не будет. — Улыбнулась Фросе.

Вскоре показались обе княжны с всколоченными волосами в нательных рубашках.

— Доброе утро, Матушка Государыня. — Поздоровались они. Я засмеялась, глядя на них.

— А прибрать волосы? Умыться, одеться, как подобает княжнам и фрейлинам Королевы? — Покачала головой.

— Мы сейчас.

— А Агнеша всё ещё спит?

— Спит. Её из пушки не разбудишь.

Девушки завтракали уже без меня. Заодно разбудили польскую княжну. Днём, перед тем как выехать из Твери, спросила у наместника, где стоял престол тверских князей. Иван Михайлович Межа указал.

— Так здесь и располагался, Царица. Вот в этом зале, где мы пировали. Вон там возвышение было. Да только батюшка то, Великого Государя Василия Иоанновича, Иоанн Васильевич вывез его в Москву. С тех пор и нет больше престола Великой Твери, как раньше её величали.

— Понятно. Спасибо Иван Михайлович, за приём, за заботу, за хлеб-соль. Всё было хорошо, боярин. Я довольно. Скажу об этом Великому Князю Московскому.

Боярин поклонился мне. Выехали мы из Твери в полдень. Двигались неспешно. Моя карета, ещё в Вендене была с колёс поставлена на полозья. По дороге мужчины устроили охоту. Набили зайцев, лис, косулей. А так же добыли лося. В ближайшей деревушке устроили остановку. На вертелах запекали целые туши. Я сидела на раскладном стуле, возле костра. Рядом, на вертеле поворачивали тушу косули. Никифор притащил мне кусок запечённого мяса.

— Отведай, Матушка.

Отрезала кусочек мяса, наколола на нож и сунула в рот.