Вперед в СССР! - Михаил Ежов

не слишком обречённо. — У тебя тут, я гляжу, немало.

— Да, я не один месяц рисовал. Это пока наброски, так что не суди строго. Но стиль я постарался выдержать.

Я принялся читать. Ну, то есть, как читать? Разглядывать картинки, пытаясь понять, как они соотносятся с надписями. Пришлось привыкать к такой подаче материала. Как ни странно, примерно к пятой странице я втянулся, и дело пошло на лад.

Булкин сидел, не шелохнувшись и не сводя с меня глаз. Это малость напрягало, но я постарался не обращать на него внимания.

К своему удивлению, вскоре я понял, что читаю историю о том, как советский парень-ментор попал в другой мир, где нет магии, и стал там агентом КГБ. Похоже, Роман представлял себя на месте своего героя. Это было и по рисунку заметно, хотя он добавил персонажу стройности и мускулистости.

— Я так понимаю, ты исходишь из предположения, что любой чародей в мире без магии стал бы супергероем? — спросил я, глянув на Булкина.

Тот пожал плечами.

— Ну, или злодеем.

— Злодей тоже есть?

— Да, он дальше появляется.

Через несколько страниц главгад, действительно, нарисовался.

— А чего у него с глазами? — спросил я. — Почему такие большие?

— Я где-то слышал, что это символ того, что злодей видит мир искажённым, — ответил Булкин. — Такой художественный приём. А что, плохо выглядит?

— Да нет, отлично, — я вернул парню рисунки. — Ты прости, целиком уж читать не стану, ладно? Тебе ж моё неискушённое мнение нужно, так?

Булкин кивнул.

— По-моему, всё нормально. Динамично, и нарисовано прилично. Свой стиль у тебя есть.

Я говорил наугад, но моему собеседнику явно нравилось то, что он слышал.

— С рисовкой я ещё поработаю, — сказал он. — Я вдохновлялся античными скульптурами и творчеством экспрессионистов.

— Это заметно, — не моргнув, ляпнул я.

Булкин расплылся счастливой улыбкой.

— Немного гротескно, конечно, — сказал он.

— Это даже лучше.

— Вот и мне так кажется. А как тебе цветовая гамма? Не слишком смело?

Чтоб я знал! Для меня весь комикс был чёрно-белым.

— Когда это смелость вредила художнику? — ответил я уклончиво.

— Да-да, вот и я так считаю! — закивал с воодушевлением Рома. — Феерия должна быть полной! И плевать на остальное!

— Именно, — максимально серьёзно проговорил я. — Когда доработаешь, с удовольствием посмотрю результат.

— Ага! Хорошо, спасибо. Я тебе очень благодарен. Только ты это… не бойся меня обидеть. Если тебе что-нибудь не понравится, ты мне скажи, ладно?

— Замётано.

Выпроводив довольного Булкина, я плюхнулся в кресло. Ладно, комиксы. А если мне на днях попадётся испытание, в котором нужно будет различать цвета? И ведь такое вполне возможно.

На столе материализовался фамильяр.

— Ну, ты и лицемер! — насмешливо проговорил он, зачем-то лизнув лапу. — Из-за тебя парень поверит, что это можно показывать людям.

— Всё так плохо? — спросил я.

— Не знаю, конечно, может, это у меня с непривычки, но, когда я глядел на его картинки, у меня аж в глазах зарябило. Вряд ли это нормально. Хотя кто я такой, чтобы судить о ваших людских вкусах?

— Это верно, — сказал я.

Правда, больше из вредности. Надо будет глянуть на творение Булкина через три дня, когда способность различать цвета вернётся. Может, парень, и правда, перестарался. Хотя какая разница? Как говорится, чем бы дитя ни тешилось…

Кстати, о комиксах. Увлечение Булкина заставило меня вспомнить о детстве. Было оно очень давно, однако кое-какие воспоминания сохранились. Конечно, таких комиксов, как сейчас, тогда не делали. В смысле — в СССР. Но нельзя сказать, что данный вид искусства совсем уж отсутствовал. Во-первых, были комиксы сатирические. Печатались в журналах и газетах. В них высмеивались западные капиталистические ценности и советская бюрократия. Надо сказать, со временем я понял, что это было довольно смело. Кроме этого, существовали детские истории. Правда, без супергероев. Родители даже выписывали мне журнал «Весёлые картинки», который начал издаваться в пятидесятых годах двадцатого века, так что я их очень даже застал. Помню серию про необыкновенные приключения знаменитого путешественника Пети Рыжикова и его друзей Мика и Мука, которые, если не изменяет память, были собаками. Про Буратино и художника Карандаша с карандашом вместо носа. Были также комиксы по мотивам русских народных сказок. И всё это мне очень нравилось. Конечно, они совсем не походили на приключения супергероев, которые популярны на Западе и у современных детей. Так что оценить творение Булкина мне было непросто. Особенно учитывая, что его манера рисовки совершенно не походила на ту, к которой я привык. С другой стороны, у парня явно имелся талант. Это бросалось в глаза, даже с учётом того, что я не мог ничего сказать о выбранной им цветовой гамме.

Пока я об этом размышлял, в дверь снова постучали. Кто это мог быть?

— Не заперто! — крикнул я, сделав фамильяру знак исчезнуть.

Тот растворился в воздухе, а в комнату вошла Грекова.

— Привет, — кивнула она, мимолётно улыбнувшись. — Как дела?

— Нормально, — ответил я, слегка удивившись такому визиту. — Как сама?

— Скучаю. Жду следующего испытания. Присяду? — она указала на кресло справа от меня.

— Конечно. Хочешь чаю? Могу подогреть.

— Нет, не надо, — девушка поморщилась, словно я предложил ей лимон. — Как насчёт прогуляться? Перед сном, так сказать.

— Нет, спасибо. Мне нужно кое-что изучить. Куратор надавала кучу заданий.

Было ясно, что она не просто от скуки явилась. Похоже, у лицедейки имелись на меня планы личного характера, а мне это было совершенно не интересно. Она девушка, конечно, симпатичная, но я не люблю тех, кто бросается на мужиков. Особенно на безрыбье и от нечего делать.

— Уверен? — прищурилась Грекова.

— Увы, дела не терпят отлагательств. Точно не хочешь чаю?

— Нет, спасибо, — насупилась Люба, вставая с кресла. — Не ожидала, что ты такой… отшельник.

Я пожал плечами.

— Мы ведь здесь, чтобы учиться, верно?

— Угу. Учиться, учиться и ещё раз учиться. Ладно, не буду отвлекать. Раз у тебя есть занятия поинтересней.

Не прощаясь, она вышла, покачивая бёдрами.

Как только дверь закрылась, Чупакабра снова материализовался.

— Не понимаю тебя, — сказал он, мерцая красными зенками. — Клёвая же тёлка, если я научился судить по вашим меркам. Жопа, сиськи — всё при